В этот момент в аптеку вошла дочь бургомистра. Её золотые локоны пахли жасмином, а платье шелестело, как листья на ветру. Анна-Мария… Она даже не заметила Томаса, словно он был просто ещё одной тенью в углу. Но когда она протянула господину Штейну рецепт, он увидел её глаза – зеленые, как весенняя трава. И в них была такая печаль…
Звон колокольчика над дверью прервал его размышления. В аптеку вошла женщина в потертом платке, прижимая к груди закутанного в тряпье ребенка.
«Господин аптекарь,» – её голос дрожал. «У меня нет денег, но может быть, вы позволите отработать стоимость лекарства? Мой мальчик…»
«Вон!» – рявкнул Штейн, не дав ей договорить. «Томас, проводи эту нищенку!»
Выталкивая женщину за дверь, он успел сунуть ей в руку маленький пузырек. «Три капли на ложку воды, утром и вечером,» – прошептал он. Женщина благодарно сжала его пальцы.
Каждый день Томас видел, как умирают дети только потому, что их родители не могут заплатить за лекарство. В подвале аптеки стояли бочки с травами, которых хватило бы на лечение всей бедной части города. Но Гильдия держала цены, а господин Штейн повторял, что милосердие – плохой помощник в торговле.
Вечером, сидя у постели матери, Томас размышлял о том, что видел в аптеке. Почему одни живут во дворцах, а другие умирают от голода? Почему знания, способные спасать жизни, запирают под замок, словно золото в сундуках? И чем он лучше господина Штейна, если просто стоит и смотрит на всё это?
Мать снова начала кашлять, и Томас поспешно поднес к её губам отвар, который готовил каждый вечер. Никто не знал, что в этот отвар он добавлял капли лекарств, украденных из аптеки – по одной из разных пузырьков, чтобы не вызвать подозрений.
«Прости, мама,» – думал он, глядя, как она пытается удержать дрожащую чашку. «Прости, что я стал вором. Но я не могу иначе…»
Жители Альтштадта часто замечали молодого подмастерье аптекаря Штейна на кладбище после заката. Шепотом передавали друг другу догадки: что ищет этот странный целитель среди могил? Не связался ли он с нечистой силой? Но Томас действительно часто бывал на кладбище, хотя вовсе не ради общения с мертвыми. В самом дальнем углу, куда не доходила даже кладбищенская стража, росли странные травы. Их листья пахли то ли мятой, то ли полынью, а цветы распускались только в полнолуние.