Вскинув голову и взглянув на небо, парень вдруг засуетился, раскрыл свой холщовый мешок, выудил и развернул некое подобие чистой по его меркам материи, накинул её на ближний тюк, устроив импровизированный стол. Затем уверенными движениями извлёк откуда-то сало, охапку зелени, добротный на вид каравай, несколько пожухлых яблок и огромный, покрытый рыжими пятнами ржавчины, но всё ещё острый, как бритва, тесак. Не обращая внимания на шатающуюся телегу, он, как мог, нарезал всё это и разложил на тряпке.
– К обеду дело идёт, барчук, – весело подмигнул он мне. – Что Бог послал, кушай. Рогожка свежая, чистая, за скатерть сойдёт. Становиться не буду – барин шибко поторапливал. Ты подкрепись, через пару часов ужо встанем, конь малость отдохнёт, и дальше пойдём.
Я не привык есть сало без хлеба, поэтому схватил ломоть каравая и откусил с жадностью. Жевал долго, но чем дальше, тем тяжелее было сглотнуть. В горле словно вспыхнул огонь, будто не хлеб ел, а горсть колючек.
Прокашлявшись, я с трудом выдавил:
– Это что за хлеб такой?
Сидор, не спеша пережёвывая, отмахнулся:
– Дык неурожай был в прошлом году. Бедствуем. Хорошо, что хоть пушной хлеб сейчас кушаем.
В голове всплыли слова из записок Энгельгардта: «Пушной хлеб приготовляется из неотвеянной ржи, то есть – из смеси ржи с мякиной, мелется прямо в муку, из которой обыкновенным образом печётся хлеб. Хлеб этот представляет собой тестяную массу, пронизанную тонкими иголками мякины. Вкусом он – ничего, как обыкновенный хлеб, питательность его, конечно, меньше, но самое важное неудобство – это то, что его трудно глотать, а непривычный человек и вовсе не проглотит, если же и проглотит, то потом всё будет перхать и чувствоваться какое-то неудобное ощущение во рту…».
Вот это самое неудобное чувство я сейчас и ощущал.
Невыносимо захотелось пить. Я взял яблоко, откусил – ужас, кислятина – и выкинул.
Сидор, увидев это, прихватил со скатерти оставшиеся два яблока и быстро сунул себе за пазуху.
– У тебя есть что-нибудь попить? – прошипел я извозчику сквозь сухость во рту.
Сидор неспешно порылся в глубине сена и достал глиняный горшок, закрытый такой же глиняной крышкой.
– Вот есть кринка квасу, за десять копеек в губернии у старухи купил, только осторожно, не пролейте – больше у нас питья нету. Дальше – только вода из Днепра.