Я остался один. Взгляд мой упал на кровать, покрытую тяжёлым домотканым одеялом, и меня вдруг накрыла волна усталости. Похоже, завтра будет новый день, полный вопросов, ответов и, возможно, новых удивлений…
Как только дверь закрылась, темноту медленно раздвинула яркая луна в узком окне. Я понял, что свеча теперь даже и не нужна. Глаза стали привыкать к этому новому для меня полумраку, и я, тут же скинув с себя на резной стул всю свою одежду, всей массой плюхнулся на мягкую приятную кровать.
«Вот так день!», – мелькнуло в мозгу, но не успев додумать эту мысль, я провалился в глубокий сон.
Ранним утром, по обыкновению встав около пяти, выпив чаю и поговорив с Авдотьей, хозяин, чуть приоткрыв двери в комнату, обнаружил что новый постоялец всё ещё беспробудно спит. Желая скоротать время ожидания, Энгельгардт отправился делать обход хозяйства.
Осмотрев один огород, маленький, подле дома – «белый», как называл его староста, потому что в этом огороде он сам занимался и разводил в нём разнообразные «господские» овощи – барин пошёл в другой, серый огород, где у него, между прочим, был засеян небольшой участок льна.
«Эх, какая репа пропадает. Совсем заели», – думал Александр Николаевич, глядя на изъеденные листья и жалея, что ничего не мог поделать с вредными насекомыми, которые добрались уже и до льна.
Лён в этом огороде был посеян раньше полевого, он хорошо взошёл и даже поднялся на вершок от земли, но его листья усыпали те же земляные блохи. Сидят себе, паршивцы, и точат молодые листики.
Там, где место пониже, посырее, блохи меньше; а вот где посуше, и лён без того идёт туго – тут-то проклятые насекомые и пируют всласть.
На глазах лён пропадает…
Будучи раньше городским на службе, а теперь переехав в отчее имение и сев на хозяйство, Энгельгардт очень рассчитывал на успех всех своих умных идей. Выращивание льна, было одно из них.
Настроение Александра Николаевича пропало окончательно: в два-три дня блоха всё объест – вот тебе и лён, вот тебе и нововведение…
Ведь говорили, что по нашим местам льны не идут, что у нас и деды льнами не занимались…
Тут, конечно, дело даже не в деньгах: потеря ста рублей, заплаченных за обработку четырёх десятин, его не разорила, но благое дело затягивалось, а при введении чего-нибудь нового первая вещь – это успех.