Любонька не стала роптать. Училище, так училище. По крайней мере там будут такие же, как и она ребята – из малообеспеченных семей. Люба без труда поступила, но на другую специальность.
– У движенцев перспектив больше, – рассудила Клавдия.
К тому времени Любонька и впрямь расцвела – появились формы, на щёчках румянец – от парного молока, наверное. Волосики непонятного цвета, ранее заплетённые в тугие косички, стали приобретать удивительный розоватый цвет – вроде бы утреннее солнце коснулось губами. При этом у Любоньки не было ни единого пятнышка не то, что на лице, но и на всём теле.
– Наградил меня боженька, – приговаривала Клавдия, когда ещё в детстве купала её, – все родинки мне достались.
Клавдия всё время внушала Любоньке, чтобы с мальчиками была поосторожней. Она не стала скрывать от Любоньки её происхождение, поэтому смело приводила себя в пример:
– Ты же не хочешь, как я? В нищете всю жизнь?
Но к тому времени нищими их уже никто бы не назвал. Клавдия – рачительная хозяйка – и одевала Любоньку модно, и сама за собой следила. В столовой уже давно не подрабатывала, на работе магарычи брала. К тому времени у неё уже и любовник завёлся. А что? Ей-то всего 35 лет исполнилось! Мужчина был намного старше её, но с перспективой – вдовец с жильём. Не век же в общежитии жить! К тому времени комнату приватизировали, но всё равно коммуналка осталась коммуналкой.
Любоньку мать настраивала на удачный брак, чтобы муж с квартирой хотя бы был, ну, и деньги умел зарабатывать. Любонька, не отдавая себе отчёта, рассматривала каждого мальчика именно с этих маминых позиций. Мальчики вокруг неё вились, а любви ещё не было.
Опять же, не отдавая себе отчёта, Любонька с наибольшим усердием посещала и с наибольшим вниманием слушала лекции молодого преподавателя, который в тоже время работал и на станции, где работала мама. Тема лекций была не такая уж и интересная – тракционное развитие железнодорожных путей, но преподаватель был очень интересный. Непростительно молодой (только что закончил институт), очень симпатичный, но серьёзный «до безобразия». Его серьёзность и солидность подчёркивались большими очками с затемнёнными стёклами, за которыми толком не было видно глаз. Это придавало загадочности его и без того загадочной личности. Девочки по нём сохли. Вздыхала и Любонька. Но так, для себя. Никаких надежд на будущее не питала, но подсознательно сравнивала всех знакомых мальчиков с ним. Вихрастые, одевающиеся не в строгий костюм, как Михаил Иванович, а в какие-то «навороченные», на их взгляд одежки – с яркими надписями, они не шли ни в какое сравнение. Но даже не внешний вид не удовлетворял Любоньку, а их дурацкие разговоры и постоянные намёки на «необыкновенную» любовь, хотя между девочками ходили разговоры, что многие из них знали «любовь» только по фильмам – эротическим и порнографическим. Ну, и что с их любви.