– Так и мне есть, о чем с твоим батей поговорить. – Шах улыбнулся и включил на полную мощность свое фирменное оружие – полный ненависти, испепеляющий взгляд.
Седых зябко повел жирными плечами, сник и уже без прежнего апломба, почти жалобно стал просить:
– Слушай, Шах, не по-пацански это. Без башлей я. В кабак не на что сходить. Войди в положение. Сегодня больше ни копейки нет. Завтра. – Для пущей убедительности Седых даже начал, как нашкодивший школьник пошмыгивать носом. – Завтра приедете – остаток задатка заберете. Прямо из сейфа. А остальное отдам, как только родичи прокредитуют. Чем хочешь, поклянусь. Все получишь, без базара.
– Ладно. – Шах взял со стола конверт. – Завтра будем ждать твою тачку на автобусной остановке на площади Ленина. – Адью, начальник.
Шах вышел. Седых дождался, пока охранник закроет за гостями входные двери офиса, и крикнул в коридор:
– Федор, зайди.
Здоровый качек ввалился в кабинет и застыл у порога.
– Когда эти придурки завтра выскочат из магазина, Шаха и второго, кто с ним будет в машине, кончишь на выезде из двора. Возьмешь ментовскую форму, шапочку с маской не забудь. Будешь органы изображать. Качек хмыкнул.
– Чего ухмыляешься? Не орган, а органы, дурила. Стреляй аккуратно: в голову. Чтобы деньги не попортить. Баксы заберешь и ко мне на квартиру. Ясно?
– O’ key, начальник.
– Остальных потом заделаем.
В заводоуправление царила гробовая тишина.
– Куда прешь? – Проснулся охранник на вахте.
– К директору и в бухгалтерию. – Дима в административном здании бывал редко. В этих коридорах, обшитых полированным деревом, Кириллов чувствовал себя неуютно, как кусок говядины в клетки тигра. Не любил он общаться с начальством, да и стеснялся.
– Нет никого. И сегодня не будет. – Заметно было, что охранник раздражен Диминым появлением. Может быть, ему дали указание не пускать Кириллова, а может Дима просто помешал человеку как следует выспаться на работе. Заметив, что Дима колеблется, охранник добавил:
– Завтра зайди. Часам к девяти. Авось застанешь.
– Ладно. – Дима неохотно направился к выходу. Он вовсе не был уверен, что начальства действительно нет на месте. Еще меньше уверенности было в том, что завтра в девять его встретят с распростертыми объятьями и извинениями за неправомерное увольнение. Но спорить с охранником, все равно, что уговаривать лампу светить ярче.