– Да, мужик, – подхватил Бритва, ткнув локтем товарища, – ты там так ловко прыгал, что я чуть со смеху не помер. А она стоит, глазами сверкает, как лазерный прицел, и орёт: «Вы, говорит, два болвана, ещё раз рот раскроете – на куски порежу и моргала выклюю, ни или в реактор засуну!»
Я покачал головой, сдерживая улыбку. Перед глазами встала недавняя картина: Таисия Константиновна, сама тонкая, точно стальной клинок, в своём тренировочном костюме, с тёмными волосами, что разлетались от резких движений, размахивает плазменной саблей перед двумя ошарашенными штурмовиками в броне. Её голос, резкий, как выстрел, тогда эхом отскакивал от стен зала, а эти двое – здоровенные лбы ползали под стеллажами, бормоча что-то невнятное. Потом она, отдышавшись, бросила мне с насмешкой: «Ваши бравые космопехи, контр-адмирал Васильков, только языком воевать горазды»…
– Ладно, герои, – сказал я, выпрямляясь и обводя взглядом кубрик, – считайте, что легко отделались. Княжна, конечно, девчонка горячая, но справедливая. А вы, – я ткнул пальцем в Бритву и Небабу, в следующий раз думайте, прежде чем языками молоть. А то она вас не просто под стеллажи загонит – в шлюз выбросит, и я не шучу.
Штурмовики вокруг загудели, кто-то крикнул с дальнего конца: «Да мы за Их Высочество в огонь и в воду, господин контр-адмирал!» Я кивнул, довольный. Эти парни, грубые и прямолинейные, были моей опорой – стальной хребет, на котором держался весь экипаж «2525». Я довольный речами моих людей уже собирался добавить пару слов для поднятия общего духа, как дверь кубрика с шипением отъехала в сторону, и в проёме показалась знакомая фигура.
Полковник Кузьма Кузьмич Дорохов шагнул внутрь, чуть сутулясь под низким потолком. Его правая половина тела – от плеча до лица – блестела металлом: стальная пластина, вживлённая ещё после старого ранения, закрывала щеку и висок, а искусственная рука, покрытая потёртым покрытием, немного, так сказать, «отставала» от остального тела при каждом движении. Но левый глаз – живой, пронзительно-карий – обвёл помещение с привычной цепкостью. На нём был тот же китель, что и на «Одиноком», местами выцветший и потрёпанный, но сидевший как литой на этой огромной мускулистой фигуре.
– Здравия желаю, Александр Иванович, – голос Дорохова прозвучал ровно, без малейшего намёка на то заикание, что так долго было его визитной карточкой и одновременно проклятьем. – Решил вот на своих взглянуть, а то что-то залежался в медблоке. Слишком часто я там в последнее время появляюсь. А тут вы…