– Мари, Мари! Ты меня слышишь? Ты охраняй фуражку, а я сейчас приду.
Он сунулся, было, на улицу, надеясь на густую шевелюру, но быстро вернулся: ветер крепчал, и уже подмораживало. С улыбкой посмотрев на просохшие глаза девочки, он стал оглядывать вещи, подыскивая хоть что-нибудь себе на голову. И нашел очень быстро: у дивана, под телевизором, лежала большая кепка – «аэродром» темно-серого цвета, почти новая и утепленная. Удивляясь везению и «забывчивости» быстро удалившегося гостя, он помахал кепкой Мари, та в ответ помахала ему фуражкой, уже снова повеселевшая и спокойная.
Соседнему бараку повезло больше других. Он был отделан снаружи «под шубу», а углы узорно оштукатурены, двор асфальтирован, а коридор сиял стеклопластиком. Солнце еще держалось на небе, а в коридоре и в доме горел свет, играла несуразная музыка, и слышался громкий разговор. На стук в калитку, а потом в дверь, вышла женщина средних лет – нет, выплыла, играя глазами, на все сто уверенная, что посетитель принес ей нечто очень приятное. На ходу она что-то дожевывала с аппетитом и даже один раз облизнулась, быстро и кокетливо. Она не была маленькой, но все в ней выглядело миниатюрным, как бы собранным в один узор: постановка глаз, изгиб губ, чудесная линия носа – все сфокусировалось в одну точку. И Снайпер почувствовал сразу, что точкой сейчас является он: его изучали взглядами точными, как выстрелы охотника-промысловика. Последний выстрел – на картуз, очевидно, ей знакомый и очень «идущий» к погонам и черной короткополой шинели.
– Заходите! – и она слегка посторонилась.
Но он поднял руку, отметая всякие игры в любезности, коротко объяснил ситуацию, понимая, что в комнате, где стихли голоса и музыка, их хорошо слышат. «Татарин какой-то рыжий, обидел Саньку, лысый ему не простит», – грубый голос, мат из-за занавески ближайшего приоткрытого окна.
– Она, скорее всего, на пирсе и скоро придет. Дианка раньше приводила девочку к нам, а теперь что-то пренебрегает. А вы, видимо, с дороги? Заходите, отогреетесь…
– Мне она нужна… У меня к ней письмо, – и поймал настороженность, мелькнувшую в глазах «тети Лолы». – Девочка идти никуда не хочет… Вы присмотрите за домом? Не больше часа… Вы Лолита? Я – капитан-лейтенант Шевелев…
Чем больше вежливости было в тоне Снайпера, тем откровенно злее становилось лицо соседки, что минуту назад казалось ангельским. Ответила она тоже вежливо, не настаивая на своем: