И в этот момент она почувствовала, что что-то изменилось. Что-то сломалось внутри нее. Она больше не была прежней Лией Вейланд. Она стала частью чего-то большего, чего-то темного и зловещего.
Она стала частью Топи.
И она знала, что ее судьба теперь неразрывно связана с этим проклятым местом. Что ей предстоит узнать все его тайны. И что эта дорога будет полна опасностей и страданий.
Но она была готова. Она была готова ко всему. Потому что она знала, что должна защитить свою семью. Даже если для этого ей придется пожертвовать собой.
Возвращаясь из Топи, тишина в карете была тяжелее, чем сам туман над болотом. Лия молчала, переваривая ужас ритуала, горький привкус древних традиций на языке. Виктор, нарушив молчание, нарушил и хрупкое перемирие, установившееся между ними.
– Лия, – начал он, голос его был тише, чем обычно, словно он говорил не только ей, но и самому себе, – есть ещё кое-что, о чём ты должна знать. Что-то, что объясняет… многое.
Лия молча кивнула, чувствуя, как ледяной ужас медленно забирается под кожу. Она знала, что отец готовится сказать что-то ужасное. Что-то, что перевернет ее мир с ног на голову.
– Марк… он совершил ошибку, – прошептал Виктор, словно боясь спугнуть какой-то призрак. – Он принял девочку… не своей крови. Дочь своего друга, погибшего много лет назад. Дочь, которую он воспитал как родную.
Лия смотрела на отца с ужасом, не в силах пошевелиться. В её голове проносились фрагменты разговоров, намеки, недосказанности. Слова Амелии, пронзительные и полные боли, стали обретать новый смысл. Все оскорбления, вся зависть, вся ненависть… все это внезапно стало логично объяснимо.
– Амелия… – прошептала Лия, голос её был хриплым. – Амелия – не его дочь?
Виктор кивнул, его лицо было искажено болью и каким-то странным чувством вины.
– Да, – сказал он. – Марк… он любил её, как родную. Но… он скрывал это. Он боялся осуждения. Боялся, что это разрушит семью.
Лия поняла. Все это время Амелия жила с невысказанной тайной, с болью оттого, что была "не настоящей" дочерью. Ее ненависть к Лии – это была не просто зависть. Это была отчаянная, бесцельная попытка заглушить глубокую, жгучую боль. Боль оттого, что она не была любимой дочерью, что ее место в семье – лишь тень. Тень Лии.
– И она узнала? – спросила Лия, голос ее едва слышен.