С детства любил листать бельгийские комиксы, которые читала моя тётя, родившаяся в Швейцарии. У неё дома хранилась богатая подборка современной детской литературы с яркими иллюстрациями. В Бельгии она ходила в детский сад, а затем в местную школу, где к вящему удовлетворению родственников быстро, легко и непринуждённо освоила французский на уровне носителя. Когда вернулась с родителями обратно в СССР, её иностранный язык был в той же степени хорош, как плох родной. В московской школе ей ставили по русскому даже не «двойку», а «кол». Дед был вынужден объяснять ей задачи по арифметике на французском, чтобы она поняла, чего от неё хотят. Естественно, родной язык позже восстановился, чему способствовали нанятые репетиторы, а вот иностранный настолько основательно закрепился, что она до конца жизни владела им великолепно без особых усилий, чувствуя его и действуя по наитию.
В доме у дедушки и бабушки я впервые услышал французскую музыку. Помимо широко известного в Советском Союзе Джо Дассена, гремевшего тогда из любого радиоприёмника, в квартире звучал любимец моей тёти Клод Франсуа. Я знал ведущих артистов французской эстрады и шансонье, про многих из которых в то время в СССР мало кто слышал: Далиду, Шарля Азнавура, Франс Жоли, Жака Бреля, Франс Галль и других. Подпевать не пытался, ибо с этим видом творчества, по мнению окружающих, у меня никогда не ладилось, хотя в душе я был с этим категорически не согласен. Зато узнавал запросто.
Несмотря на окружённость миром всего французского, его влияние на мой неокрепший юный ум вроде и не прошедшего, как показали дальнейшие события, совсем бесследно, тем не менее, было крайне лимитированным во времени и пространстве, ибо ограничивалось сравнительно короткими моментами общения с дедом и тёткой. Случалось же это нечасто, так как, пока они находились в Москве, за границей работал мой отец, которого мы сопровождали, а когда мы возвращались на Родину, в командировку вновь убывал дед. Вечная история в таких необычных семьях.
В начале 90-х годов, после распада СССР, когда в Москве стало трудно со всем, возникла идея отправить меня пожить с бабушкой и дедушкой в Женеву, где они тогда находились. Там даже была полная школа при нашем постоянном представительстве при ООН. Но как-то не сложилось. Если бы получилось, то сейчас я говорил бы со швейцарским акцентом.