– Ух! Деда, а он не осерчал?
– Кто, Вулкан? – старик почесал в затылке. Сказать, что ли, волшебное слово? – Нет, вряд ли. Если он живой вообще. Помнишь, я про войну богов сказывал?
Девочка кивнула. Много помнила такого, чего никогда не бывало.
– Ну вот. Они, боги-то, друг друга тогда насмерть поубивали. Одни говорят, теперь их нету, богов-то. Другие тайком Хозяйке молятся.
Венечка задумалась. Видно было, что стоит ждать от нее каверзного вопроса.
– А Начальник их? – спросила она наконец. Дед вздрогнул.
– Какой-такой?
– Ну, божеский… Который их всех в солдаты забрал и воевать заставил. Он живой еще?
Тут уж Кандей совсем не представлял, что ответить. Разве слово волшебное, да назад часа на три, чтобы уж наверняка… Тут-то запиликал тревожный звоночек. Двести метров. Может, и поделом. И так уже у Веньки уши под весом лапши трещат.
– Посиди-ка тут, малыш, только не шуми, – он усадил девчушку на печку. Сто девяносто, сто девяносто и три, сто девяносто два и семь, да еще трое там и там двое. Двое с постоянной скоростью, остальные как попало. Только органика. Только глина. – Там чужие люди пришли. Я выйду, потолкую с ними.
– Дед! – проорали со двора. Двадцать четыре до нуля, двадцать два до порога. Остальные чуть дальше. – Хэй, дед!
– Какого фака вам надо? – Кандей, подбоченясь, вышел на крыльцо, отфильтровал свет, оглядел гостей. У плетня мялись пятеро конторских стражников, чуть поодаль – местные мужики. Те совсем присмирели, глаза попрятали. Про кузнецов и так всякое говорили, а уж про деда Кандея до самого Хазарда байки сказывали. Будто бы он и с Подгорной Хозяйкой знался, и землемера глиняного подковал, и самому Начальнику справил из первого железа печень. Как подъедешь к такому человеку?
Только один не заробел, но такой уж у него дефект – не умел бояться. И много еще всякого не умел, что людям положено. Звали его Акс. Помнил старый кузнец этого Акса еще мальцом – уже тогда хаживал он в лес на старую гарь, будил по осени глиняных полозов забавы ради. А с полозом какие забавы! Ты его загонишь под какую корягу, давай там палкой шарить, а он уж у тебя за спиной. Но у Акса у самого глаза – что у полоза, и не поймешь, то ли дурак, то ли тебя поумней будет. Нехороший такой человек. Подрос – стал опять на гарь ходить, бить полозов на глину. Хозяйку сердить. Быстро подрос-то, а старел медленно. Бабы на постирушках сплетничали, будто во рту у него хоботок, навроде как у землемера, и втыкает его Акс, как сиринжу, в полоза или в ублюдка какого, лучшую глину потягивает. Сказывали, не от мамки он и родился, а от подгорной кузни, и в братьях-сестрах у него червец с червихой.