Перед окном пронеслось еще несколько голограмм, теперь с упоминанием одного из отелей и двух новых анонсированных выставок в военно-историческом музее артиллерии. Решив, что полуночного бдения около окна с меня довольно, развернулась, направившись на маленькую кухоньку.
Электрический чайник издал сигнал, оповещая о готовности, а я поморщилась от промелькнувшей в висках боли.
Прошла уже неделя с того момента, как один неосторожный подросток ухитрился сбить меня на своем самокате, парящем на антигравитационной подушке. Или нет, не так. – Прошла уже неделя, как одна неосторожная Агата, считала ворон, выйдя из метро «Московские ворота», поэтому и пропустила тот момент, когда паренек влетел в нее, а ее голова встретилась со ступенями.
Медицинский осмотр диагностировал сотрясение мозга. Не настолько сильное, чтобы продолжать валяться на больничной койке, но все же подходящее для больничного. Чему я, честно говоря, не особо радовалась. Прошел уже год с момента смерти дедушки, а так как моя хмурая натура не спешила сближаться с кем-то еще, может, только не считая Юрки – программиста, работающего вместе со мной в отделе, то одиночество четырех стен давило хуже любого больничного коридора. Я находила отдушину в «Заслоне», а сейчас вынужденно лишилась ее.
«Еще и эти странные сны…»
В первые ночи образы казались слишком размытыми, неясными. К моменту пробуждения я помнила лишь фантомное чувство боли, иногда примешивалось ожидание чего-то… и постоянное одиночество, настолько прочно вторившее моему собственному, что начинали закрадываться сомнения об обычности этих снов.
Но теперь все поменялось. – «Фаиз? – я вспомнила имя мужчины, глазами которого наблюдала странные сцены, будто бы вырванные из далекого прошлого. – Почему он кажется мне знакомым? – мысли путались, как и ноги, из-за поселившейся головной боли, поэтому поспешно наполнив кружку чаем, я уселась на стул, по крупицам вспоминая образы. Закономерность своих снов я заметила не сразу, но она, несомненно, прослеживалась. Всегда один и тот же мужчина, нет, не мужчина, а словно я, в мужском теле. Молодой, по меркам современного мира, но рассуждающий так, словно там, в своем двенадцатом веке уже успел перейти определенный возрастной порог, обрастая предрассудками и суждениями пожившего человека. Всегда одни и те же люди вокруг, хоть и большинство из них «мне» были не знакомы, в отличие от стали двух непонятных, изогнутых клинков. Вот к кому действительно прикипело сердце. – Шотель… кажется так называется подобное оружие».