– Не ругайся с Лиамом.
– Я не могу этого не делать, когда вижу, что тебе больно, даже если ты это редко показываешь. Он мой лучший друг, но ты моя сестра. Мне грустно, что, так или иначе, всегда приходится делать выбор, однако нет ситуации, в которой я бы не встала на твою сторону. Ты можешь быть тысячу раз неправа. Можешь ограбить чертов банк, и я скажу, что нам надо придумать, куда спрятать деньги. А уже потом, возможно, прочитаю тебе лекцию.
– Я украла бумажник Лиама.
Два раза.
Аннабель смеется, ее грудь вибрирует позади меня.
– Ну, учитывая его состояние, это почти что банк. Зачем ты это сделала?
– Я очень ревновала. Злилась. Бесилась. Как обычно, в общем. Сначала он целовал руки статным женщинам, а потом прикасался ко мне. Мне хотелось его укусить. Поэтому я просто решила вывести его из себя. Я направила его деньги в дурацкие благотворительные фонды. Знала ли ты, что есть ассоциация по борьбе с потерянными носками при стирке? И фонд поддержки людей с маленьким пенисом?
Я фыркаю от смеха, а Аннабель приподнимается на локте, заглядывает ко мне в глаза и морщится.
– Фу, пенис…
– Согласна, член звучит лучше.
Аннабель хохочет так громко, что я не выдерживаю и присоединяюсь к ней. Мы перекатываемся на спины, поджимая колени к животу и запрокинув головы. Когда наконец-то успокаиваемся, слезы покрывают наши лица, только на этот раз от смеха.
– Ты когда-нибудь расскажешь, что между вами произошло и как именно это все началось? – спрашивает Анна после того, как мы успокаиваемся и лежим в приятной тишине.
– Нечего рассказывать, – выдыхаю я. – Это было обречено на провал с самого начала, просто я была слишком наивной.
Эту гонку я никогда не смогу выиграть.
Финишной черты словно не существует и никогда не существовало. Это бесконечные круги, где мы обгоняем друг друга, подрезаем и сталкиваемся.
– Любовь и наивность почти что синонимы.
– Я не люблю его.
– А я не люблю Леви.
Я фыркаю, складывая руки на животе.
– Хорошо.
– Хорошо.
Я поворачиваю голову и встречаюсь с ней взглядом.
– Анна, хочешь секрет?
– Если это какие-то подробности про Лиама, то да.
Я смеюсь.
– Нет. Это про папу.
Анна напрягается, и ее лицо выражает тревогу.
Опять же, я могла бы сказать так много. Возможно, если бы эти слова покинули меня, то мне стало бы легче. Тайное всегда становится явью, только если эта тайна не вросла в твое сердце, пустив корни и отравив каждую клетку тебя.