Было время, когда она воспринимала расставание как освобождение. Грустно, странно, но впереди маячил какой-то свет. Но иногда, когда будущего не видно, мысли об освобождении порождают лишь страх, безысходность, грусть и досаду. Наступил такой момент, который, наверное, бывает у многих, когда перестаешь ждать лучшей жизни, осознав, что все лучшее позади. Она надеялась, что это временно. Что накопившийся опыт приведет ее к лучшей жизни или хотя бы к осознанию, как жизнь прекрасна, даже если сбывается далеко не все, чего от нее ждешь.
Когда Настя уже смирилась и почти настроилась на расставание, он одним махом обрубил весь ее настрой. На улице бушевала первая майская гроза, она уложила близнецов и легла сама. Он пришел поздно, но торопливо разделся, лег рядом, крепко обнял и прижался к ней всем телом. И тогда Настя подумала, что ради детей отложит расставание на новый неопределенный срок. Это решение принесло ей облегчение, и она часто вспоминала ту ночь, как какую-то особенную. Как доказательство любви.
Так они прожили еще пару лет. Случались ссоры. Случались и примирительные разговоры.
– Я съеду, – кричал он в сердцах.
– Наконец-то! Я давно жду, когда ты съедешь, и думаю, вот тогда я заживу! – а потом остывала и спрашивала: – Но что мешает нам зажить вместе?
Тот день, который не должен был наступить, потому что опровергал теорию о том, что под лежачий камень вода не течет, начался обыденно. Даже хуже, чем обычно. Лежачий камень – это Настя, то есть женщина, которая плывет по течению и не готова на решительные поступки, чтобы впустить перемены в свою жизнь.
Близнецы проспали, пронеслись по коридору, как два урагана в спящей тишине утра, и столкнулись лбами на узком входе в ванную. Утренняя потасовка за право быть первым у умывальника – вовсе не от педантичности или страха опоздать в школу, нет. Так начинается ежедневная проверка на прочность их мамы. Вернее, начинается она с пробуждения. К моменту, когда Насте удается добиться того, чтобы все приняли вертикальное положение, она уже чувствует себя чашей, испитой до дна. Миша не только не помогает ей будить детей, но еще спит крепче, чем они в своей неприступной крепости из одеял.
Под аккомпанемент утренних баталий Настя намеревается выпить витамины (отчаянная попытка позаботиться о себе), но руки, словно чужие, живут своей жизнью, и белые капсулы рассыпаются из горлышка флакона на ладонь щедрой горстью. Несколько падают на пол и закатываются под стол. Собирая их, она замечает на полу засохшие остатки вчерашнего ужина. Идет в ванную, расталкивая близнецов, чтобы взять швабру. Если сейчас не отмыть, к вечеру засохнет намертво.