– Будь по-вашему, сударь. Не успели мы сойти на прекрасный песчаный берег, усыпанный, как нарочно, мелкими ракушками всевозможных цветов, а было это на острове, который, ручаюсь, с тех пор, как люди стали плавать по морям, никогда не значился ни на одной карте, как ваш дядюшка с видом довольным и решительным устремился в глубь восхитительного леса, произрастающего на берегу великолепнейшей бухты…
– Неужели он не вернулся назад?
– Он вернулся под вечер, бодрый, веселый и, если я не ошибаюсь, словно бы помолодевший на несколько лет; собрав всех нас, он сказал, потирая руки: «Я нашел то, что искал, и для меня путешествие окончено; у вас, дети мои, хватит и воды, и провианта на то, чтобы, коли будет на то воля небес, спокойно добраться до берегов Ла-Манша; я дарю судно с новой оснасткой и богатым грузом экипажу, с условием, что вы возвратитесь в Гранвиль прежде дня святого Михаила.
– Берегитесь, Матье, мне страшно вас слушать! Что вы сделали с вашим капитаном?
– Сударь, – возразил Матье спокойно и строго, – у меня имеется дарственная, составленная по всей форме, однако же экипажу не пристало ею воспользоваться, и мы единодушно решили отдать вам эту собственность, которую мы не вправе почитать своей, хотя и выполнили все условия, какие потребовались от нас для того, чтобы ее приобрести; но я уже сказал вам, что капитан сошел с ума, и потому документы, им подписанные, представляются нам, если судить по справедливости, недействительными.
– С чего вы это взяли, Матье? – спросил я уже более уверенно. – Дядюшка мой был хозяином своего состояния и не мог лучше распорядиться им, кроме как отдав его своим старым товарищам-морякам. То, что он вам подарил, – ваше, в поступке же его нет ничего безумного, напротив, он поступил очень мудро, ибо знал, что воспитание, которым я обязан его благодеяниям, позволяет мне обойтись без тех прибылей, какие принес бы мне его корабль, а вашим товарищам, достигшим преклонного возраста и утратившим былую бодрость, эти прибыли придутся весьма кстати.
– Точь-в-точь то же самое сказал нам и он, – перебил меня Матье, – когда мы попытались напомнить ему о ваших правах и о зыбкости вашего положения. «К тому же, – прибавил он, и, услышав эти слова, вы убедитесь в его безумии, – племянник мой отдал свои сбережения Фее Хлебных Крошек, так что, если он недоволен своей участью, пусть женится на Фее Хлебных Крошек!» Сказавши это, он расхохотался и покинул нас.