За окном детский голос на всю улицу: «Немцы!» Потом второй: «Тратататата!» Звонко так. Васька матом ругается. Аркадий Петрович нас поселил в академическую гостиницу, и обходится ему наше проживание в тридцать шесть рублей в день. Это потому, что мы в штате Института. Рядом живут студенты из Ижевска и Москвы, но они тут не ночуют, а только приходят есть плавленый сыр.
Завтра мы будем пить водку, потому что мы гости. А на следующий день – потому что День Городка.
Батарея разряжена. Надо спросить, зачем Аркадий Петрович на ночь отключает электричество. Тьма здесь по ночам древняя, дочеловеческая, её и с электричеством не взять.
Ты будь сильной, пожалуйста, милая. Я очень тебя люблю.
<3 (это символ любви)
Следующим вечером в лаборатории накрыли стол. Вернее, как объяснил Аркадий Петрович, никто его специально не накрывал – скорее, его когда-то давно забыли убрать, и теперь он просто сливался с окружением, по всякому достойному поводу мигом сбрасывая камуфляж. По волшебству скатерти-самобранки стол наполнился изобилием, из какой-то похожей скатерти посыпались люди, которых днём не доищешься, не докличешься в складках спёртого институтского пространства. В основном знакомые лица, интеллектуальная элита Городка, доктора с кандидатами и дядя Серёжа, который умеет включать сигнализацию. На самой дальней орбите пару раз мелькнуло чудесное видение.
– Это Настенька, лаборантка, Анны Валерьевны дочка, – объяснил Аркадий Петрович. – Поговори с ней, ей интересно будет.
– О чем же ей интересно?
– В основном про расизм, про Пиночета. Вот это вот всё она любит.
– Так я ничего не знаю про Пиночета, – сознался Кирюша растерянно.
– А она, можно подумать, знает!
– Зассыха, – прибавила добродушно Анна Валерьевна.
Настеньку доктора и кандидаты довольно скоро затянули в своё гравитационное поле, аккурат между Кирюшей и его соотечественниками. Этого им показалось мало, и где-то в самых койперовых коридорах отловили ещё ижевскую студентку Свету с мерной ложечкой. Ложечку решительно отобрали, вручили бокал.
– А я вино не пью, – скромно потупившись, призналась Света. Доктора огорчились немного, кандидаты наперебой предлагали ей чаю или сока.
– Нет, чая я тоже не пью.
– Что же вы пьете, Светочка?
– Водку…
Кирюша старался на водку особенно не налегать, но скоро водка налегла на него так, что всё остальное выдавила начисто. Он пытался припомнить что-нибудь про Пиночета, но под «Особенности национальной рыбалки» совсем не преуспел. Потом пришли аспиранты с гитарой, стали петь про то, как их сбил лётчик Ли Си Цын, и Кирюша, наконец, расслабился. Поплыл. Почувствовал, что после стольких лет, стольких холодных световых лет он, наконец, дома.