В институте, где ребят хватало не на каждую группу, да и те, несмотря на явную второсортность, тут же были разобраны, Олька оказалась так же непопулярна и никому не интересна, как и в школе. Потом, конечно, было у неё два-три невразумительных романа – с сорокалетним бухгалтером, брошенным женой, но, как оказалось, не насовсем; с горячим волосатым Зауром, чьи возраст, национальность, профессия и семейное положение так и остались для неё загадкой; и ещё… так, не стоящее упоминания. И каждый раз всё начиналось в конце лета или осенью и обрывалось, как нарочно, весной. Никак не удавалось Ольке осуществить свою мечту – отметить день рождения с любимым.
Два года назад подруга уехала в отпуск и оставила ей свою собаку. Олька пошла с ней гулять на пустырь, где собирались местные собачники. Там познакомилась с Лёшей. Он выгуливал тёмно-рыжую собаку – высокую, гладкую, нервную. На спине у неё топорщилась дорожка шерсти, растущей почему-то в обратную сторону. Лёша объяснил, что это порода родезийский риджбек, выведенная специально для охоты на львов. Ольке было непонятно. Каким образом можно заставить шерсть расти в неестественном для неё направлении? Зачем? В качестве украшения? Визитной карточки породы? Или этот узкий вздыбленный лоскут каким-то образом способствует благоприятному исходу битвы со львом? И зачем заводить такую собаку в Москве? В малогабаритной двушке панельного дома? Она уже знала, что Лёша живёт с мамой и старшей сестрой, которая, разведясь с мужем, вернулась к ним вместе с шестилетним сыном.
Сама Олька жила примерно в таких же условиях. Только у неё был ещё папа. И этот папа поставил жёсткое условие: Олька должна непременно выйти замуж! Никаких «мы с молодым человеком решили пожить вместе»! Только свадьба и рождение ребёнка в законном браке! Хватит одной матери-одиночки в семье! То есть, встречаться им с Лёшей негде.
Накануне возвращения подруги, когда Олька в последний раз выгуливала симпатичную неконфликтную дворняжку, Лёша позвал её в гости к товарищу. Олька колебалась, но было страшно, что вот расстанутся – и всё. Не будет же она ходить на пустырь без собаки! Решилась. Пошли вместе с собаками. Запущенная однушка, пахнущая псиной. Кругом валяются ошейники, поводки, подстилки, миски, обгрызенные игрушки. И повсюду шерсть, шерсть, шерсть. Друг жил один, но держал трёх овчарок. Они зашлись лаем при виде Олькиной собачки, и их закрыли в комнате. Друг приготовил на кухне стол – бутылка водки, хлеб, колбаса, сало, блюдце с карамельками, на горячее два стаканчика с растворимым картофельным пюре – и благородно ушёл, оставив их вдвоём. За стеной рычали и возились овчарки, стучали деревянными хвостами по мебели, скребли когтями под дверью. Охотница на львов улеглась на кухонный диванчик, Олька и Лёша сели на табуретки, под Олькину забилась подружкина дворняжка.