Фрол, до этого не обращавший внимания на их болтовню, принял торжественный вид, перекрестился на церковь и стал произносить, словно с паперти, слово за словом, не запинаясь, стараясь говорить протяжно и басом,
– «…Благодарю Тя, пренебесный Царю, и всем телом и душею молю, хвалю, славлю, почитаю и превозношу Тя, яко сподобил еси мне, грешнаго, в день сей в Божественном сем Храме Божественную Твою и благоприятную, безкровную и словесную, Твоими священнослужительми о наших согрешениях Тебе принесённую и пожертую видети жертву, в воспоминание пречистых Страстей, преславного, Воскресения, на небеса Восшествия и страшнаго паки Пришествия Господа нашего Иисуса Христа ихже ради молю Тя: вся моя согрешения омый, очисти и прости, и даждь ми во вся дни живота моего поминати Твоя благодеяния и в чистой совести благодарения и мольбы Тебе приносити, Безначальному Отцу со Единородным Твоим Сыном и Всесвятым Благим и Животворящим Твоим Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь…».
Когда Фрол произнёс «аминь», притихшая молодёжь трижды перекрестилась.
Ульяна с интересом всматривалась в юношу на протяжении всей его речи, «Да, он выделяется из всех остальных и ростом и телосложением. Отрастающая бородка и усы ни сколько не портят его лица». С каждым словом молитвы, произносимым Фролом, на лице Ульяны отражалось всё большее удивление.
– Как же ты это всё смог выучить, нет никакой возможности для меня это всё запомнить? – Ульяна была в восторге.
– Дерявеншина!..Он то ж дерявеншина? – вставил своё слово Ковшов.
– Грамоту я легко освоил и читать навчился по печатаному, а книг кромя церковных у меня не было, вот и перечитывал их по многу раз. К запоминанию у меня, верно, способности большие, ну, и вывчил. Вот так, девица! – Фрол отвернулся и стал смотреть на раскрытые двери церкви.
– Уля, приходи к нам сядне в дяревню, на пасяделки. Это у Палашки, третий дом справа от колодезя. – предложил парень с торчащими из под картуза густыми рыжими волосами и покрытым веснушками лицом, – Ти прядешь?
– Это, где девки прядут да заунывно поют, а ребята молчат да семечки лузгают. Потом хозяйка шелухой дорогу стелет. Нет, упаси боже к вам ходить.
Фрол вдруг встрепенулся и направился к немного полноватой неказистого вида девушке, вышедшей из церкви,
– Марфуша, с праздником тябя! – и протянул ей яблоко.