На общественные казни собирались все. Обычно это выглядело не так зрелищно, как думалось, но даже девушки, работающие в борделях, позволяли себе, облокотившись на стены зданий, мельком наблюдать, как на эшафот выводили осужденных.
Она смотрела по сторонам. В кричащей, гогочущей толпе она чувствовала себя потерянно и уязвимо, но старалась не подавать виду, чтобы не быть задавленной толпой.
– Джеки! – за кисть больно схватились и в то же мгновение дернули за руку, заставляя все-таки невольно протиснуться через неприятных жителей города.
Джерси был высокого роста, и когда Джеки посмотрела на него каким-то туманным взглядом, он только недовольно цокнул, помотав головой.
Джерси тянул её за собой, заставляя людей осуждающе оглядываться и вздыхать, когда фигура Джеки невольно сталкивалась с их нескладными телами.
Первые ряды людей, в окружении которых резко оказалась Джеки, выглядели особенно озабоченно, что заставило её невольно, с детской ненавистью, сжать края юбки.
Пахло потом, от чего болела голова. Под ногами противно вязалась грязь, пачкавшая подол юбки.
Джеки подняла голову и поверхностно, приоткрыв рот, осмотрела эшафот. На Диком Западе особенно не заморачивались насчет соблюдения всех правил казни, иногда её вовсе делали без суда, ссылаясь на мнение общества (демократия, так сказать).
Джеки заметила знакомую фигуру у ступенек помоста и подалась вперед, щурясь от дневного солнца и разглядывая черты лица, а когда мужчина сделал шаг под чужим натиском, то процедила громче нужного:
– Папа?
Джерси, на которого Джеки метнула взгляд, едва заметно кивнул и приставил указательный палец к губам, призвав к тишине.
В семье Вольф не принято было говорить о дурном при детях, и если Джерси уже было почти двадцать, то десятилетняя Джеки воспринимала эшафот скорее, как что-то отстраненное, вроде иллюзии, нежели что-то реальное и пугающеё. На общественные казни она смотрела совсем редко и то мельком, потом отец отводил её куда-то, лишь бы детское внимание не успело дойти до момента дерганья рычага.
Мужчина выглядел почти равнодушным, его изрезанная кожа, изодранная одежда, покрытая кровью, выглядела ужасающе тошно, что Джеки поняла, когда дамочка рядом с ней фыркнула.
– Его же убьют… – процедила Джеки чуть тише, и её тон оказался почти безжизненным.