– Только не плачь, – попросил Джерси, а его лицо, наполненное каким-то странным отчаянием, сделалось серьёзным.
Дальше он не смотрел на Джеки, холодно наблюдал на внезапно натянутую на шею отца петлю. Палач поправил её так, словно подтянул шейный платок, а затем небрежно схватил лист и пробубнил едва понятно:
– Осужденный за убийство помощника шерифа…
Дальше он процедил фамилию, которую Джеки впервые услышала, и пока она пыталась в сознании перебрать все знакомые имена, послышался машинный звук отодвигающейся доски.
Охватила неожиданность, Джеки, вцепившись в края юбки. Она слышала, как тяжело и обрывисто дышит её отец, как его тело извивается против его воли.
Вдруг резкие звуки безжизненных криков прекратились, и мужчина отбросил голову набок, а его сухой язык безжизненно выпал изо рта.
Джеки поняла, что теперь сжимает юбки, чтобы не разрыдаться. Она окончательно потеряла цепочку логики, но резко утихнувший голос, молчание ударили большим молотом.
– Не плачь, – повторил Джерси так же непринужденно и тихо.
Джеки сглотнула, видя тело уже в размытом виде.
«Не плачь».
Щека намокла, от чего стало не по себе. Джеки уже окончательно запуталась в советах брата и собственных чувствах, не в силах оторвать остекленевший взгляд от эшафота.
«Не плачь».
Джеки издала первый всхлип, что застрявший ком в горле потом вырвался отдышкой.
«Не плачь, не привлекай внимание».
Джеки почувствовала, как ткань её рукавов намокла, и сама не поняла, как начала рукавом вытирать никак не останавливающиеся слезы.
Запад США, Форт-Уэрт, штат Техас. 1896 год.
Она была не шлюхой. Поднимаясь по ступеням, она едва не задевала подол юбки. У неё были мягкие черты лица, совсем крошечный, но аккуратно прямой нос, зелёные глаза и запутанные рыжие волосы под шляпой. Она шла медленно, подавляя в сознании все посторонние шумы, беседы и ненужные разговоры.
– Налей что-нибудь.
Джеймс с особой гордостью недолго пытался убедить Джеки в том, что его не интересует её просьба, равнодушно удерживая свой взгляд на небольшой бутылке виски, но после того, как она наигранно растерянно откашлялась, он все же неохотно оглядел её с ног до головы.
У него были темные густые волосы, грубые руки с кольцами на каждом пальце, большие глаза, в которых привычно читалось либо безразличие, либо осуждение.