– И что же тогда имеет решающее значение? Наша встреча? Наши старые философские разговоры? – спросил Луи, и в его голосе промелькнула нотка растерянности. – Выходит, единственное, что остаётся по-настоящему значимым, – это то, что мы здесь и говорим друг с другом?
– Может быть, так и есть, – Антуан покрутил бокал, глядя, как редкие отблески лампы играют на тёмной поверхности вина. – Иногда мне кажется, что все прошлые моменты были лишь прологом к этой встрече, к этому разговору. Словно мы должны именно сейчас вывести какой-то итог. Но какой?
– Я уже не уверен, что нам нужен итог, – признался Луи. – Может, мы просто должны продолжать этот диалог, разматывая клубок вопросов. В этом и есть сущность настоящей философской беседы – не прийти к ответу, а расширить границы понимания.
Они переглянулись, и Антуан тихо засмеялся:
– Как же я соскучился по этому твоему идеализму, Луи. Ты всегда верил, что философия – это нескончаемый путь, а не попытка доминировать с какой-то «истиной в последней инстанции». Помнишь, мы спорили с ребятами в университете, когда они твердили: «Истина существует, просто мы её не видим», а ты говорил: «Истина – это процесс, меняющийся вместе с нами»?
– Отчётливо помню. Тогда нам было лет по двадцать, и мы хотели доказать всему миру, что можем переиграть его на интеллектуальном поле, – Луи усмехнулся, откинув прядь волос со лба. – Забавно, а теперь мы сидим и вспоминаем то время почти с ностальгией. Хотя мы не такие уж и старики, но…
Он не закончил фразу, потому что вдруг внутри шевельнулось смутное воспоминание – о том, что сколько лет ему на самом деле? Почему он не может сходу ответить? И почему не уверен даже, сколько лет Антуану? Они вроде бы ровесники, но отчего возникает чувство, что эти «возрастные» понятия потеряли для них всякую определённость?
– Но всё-таки, – проговорил Антуан, словно уловив его мысль, – мы не такие молодые, как были когда-то. И пусть мы не ощущаем возраста так остро, но в нас нет прежней беззаботности. Может, именно поэтому разговоры стали более глубокими, а ощущение времени – более призрачным.
Он задумался, коснулся пальцами виска:
– Между прочим, так бывает: когда человек долго занимается мыслями о смерти и смысле существования, он теряет ощущение линейности времени. Мы говорили когда-то о том, что люди живут в цепочке «прошлое – настоящее – будущее», а философия порой заставляет нас существовать во всех трёх измерениях одновременно.