Не увидев в очередной группе ни одного хорошенького личика, торговец вернулся в лавку. Налив чаю он сел в кресло за конторкой и открыл ноутбук. В специальной папке под паролем он хранил в нём свою страсть, свою особую драгоценность. На прошлой неделе, во вторник, среди очередной пёстрой толпы он разглядел совершенно особенной красоты девушку. Она вошла в Башню ровно в полдень. Овеон тогда подумал, что она обычная туристка, просто хорошенькая, и плотоядно разглядывал её через свои приближающие очки, пока девушка стояла в очереди у лифта. Но на следующий день девушка снова пришла – так же в полдень. И в четверг. И в пятницу. Туристы так не приходят. Овеон пролистывал видеозаписи, слитые с очков, и гадал, куда же приходит девушка? Вряд ли это какая-то лавка, размышлял он, в лавке работать надо весь день, а не с обеда приходить. Может она в музей ходит? Или в библиотеку?
Овеон как-то раз поднимался в музей, когда его попросили оценить подлинность подаренного кем-то амулета. Амулет оказался подделкой. Музейских он не любил. Дрожат над каждой побрякушкой, будто она чего-то стоит. Но ничего по-настоящему стоящего и интересного в музее не было – все настоящие амулеты были у него, а не в музее. И за это уже музейские не любили его. Овеон поморщился, вспомнив кислые рожи музейских. Захотелось даже плюнуть. А вот библиотека ему нравилась. Там был закрытый раздел, и Овеон за взятку иногда проходил туда, чтобы почитать одну старинную магическую книгу в переплёте из зелёной кожи какого-то морского гада. В книге было много написано про старинные обряды и культы, но главное – автор очень подробно писал про амулеты, и лавочник аккуратно заносил себе в тетрадочку всё, что можно было рассказывать своим обеспеченным покупателям.
Допив чай Овеон пригладил черепаховым гребешком смазанные для укладки специальным жиром отросшие патлы, надел очки и снова выполз подпирать спиной дверной косяк лавки. Приближался полдень, обещавший сегодня жару. Старая Башня была построена так, что температура в ней в любое года оставалась комфортной, но за её пределами должен был твориться сущий ад. Потому Овеон рассчитывал, что на девушке в такой день будет меньше одежды, чем обычно. От этого предвкушения у него даже встало.
Девушка вошла ровно в двенадцать. Сегодня на ней было лёгкое белое платье в мелкий чёрный горошек, приталенное жёлтым поясом, белая модная шляпка с такой же жёлтой лентой и жёлтые же босоножки на невысоком каблуке.