Природа осени как раз под стать моему чтению.
К твоему вящему удовольствию, мой романтичный друг, сообщу, что пребывал эти дни в мире идей, в путешествии по кругам ада и небесам рая, порой возвращаясь в собственный ад.
Помню похороны отца…”
Откладывает перо, задумывается и глядит в окно. Потом снова со вздохом берётся писать.
«Его положили в березняке подле дороги – так хоронят самоубийц. На погребение матери я приехать не мог – меня отправили в Персию с дипломатической миссией. Я в сердцах противился, но получил категорический отказ. Пришлось смириться и принять, что необязательно прощаться с телом, которое покинула душа.
А в душе я с ней давно простился.
Дядя же – мой последний близкий родственник, ты прав, mon ami. Но очень странно ехать туда, где меня больше никто не ждёт».
Владимир откладывает письмо и засыпает. Свет гаснет.
Свет вновь загорается с криком кучера:
“Приехали, барин!”
Сцена 3
Ночь. Звуки ветра. Мрачный старый двор барской усадьбы. Владимир выходит и стучит в ворота.
Появляется хромой горбатый управляющий с фонарём. Звуки ветра мешают им говорить, и оттого управляющий разговаривает громко.
Данило. Эй, кто это? Кто там? Ох, кого занесла нелёгкая?
Владимир. Открывай скорее да вещи занеси. Не узнал, что ли, Данило?
Данило. Я-то Данило, а сам ты кто будешь? И откудова явился?
Владимир. Барин я, Данило. Неужели не узнал?
Данило. Какой такой барин? Барин умер давным-давно. Барыня тож почила, царство ей небесное. (Крестится.) Добрая была барыня…
Владимир. Данило, это же я, Владимир, молодой твой барин. Не узнаёшь, что ли?
Данило. Владимир?.. Владимир… Это наследничек-то который? Наследничек уехал семь лет назад, не навещал ни разу. Неужто соизволили сами дом отчий проведать?
Владимир. Сам решился, да. Не знаю, зачем приехал. Не знаю, надолго ли приехал. Комнату приготовь, прогрей, да…
Данило