Теодора твердила про себя, что это была она, но слышала не собственные разрушительные мысли, а его крик. Уже давно он не оглушал ее так мощно, невыносимо. В слезах она забралась в машину и заперлась, точно преследуемая чудовищем. Прежде чем завести мотор, Теодора еще долго обхватывала себя руками. Как будто так спасет себя от этого крика, от чудовища.
Она ехала, не разбирая указателей. Просто неслась вперед, наблюдая, как крепчают порывы ветра и бросают теперь уже крупные снежные хлопья в лобовое стекло. Она ехала, чтобы не думать, не вспоминать. Темную равнину лишь иногда подсвечивали окна домов, стоящих особняком от соседей. У одного, с колоннами у входа и большим садом, очерченным соснами, резвились собаки. Крупные, лохматые, они носились друг за другом в сиреневом свете фонарей. Одна все время тянула другую за хвост, не позволяя увильнуть от дружеской потасовки. При взгляде на них Теодору пронзила крупная дрожь. Та, что тянула за хвост другую, слишком сильно походила на волка. Теодора задержала взгляд на собаках чуть дольше, чем следовало, и потому не заметила, как с подъездной дорожки соседнего дома выворачивает автомобиль. От резкого торможения ее швырнуло на руль, послышался глухой, несильный удар.
Выругавшись про себя, Теодора зажмурилась, а когда распахнула глаза, сквозь мелькающие дворники и снег увидела высокую женщину в меховом манто до самых пят. Она гневно махала рукой, и Теодора, съежившись, выбралась из автомобиля.
– Вы совсем ополоумели?! – воскликнула дама, накидывая на голову платок и сверкая глазами в сторону Теодоры. – Пустая дорога, а вы умудрились устроить аварию, и где? У моего дома! Вы вконец совесть потеряли, милочка!
Несмотря на внушительный возраст, незнакомка выглядела крепкой, а такой осанке могли бы позавидовать многие молодые девушки. Ясные голубые глаза гневно сверкали на лице, неоднократно тронутом хирургическим скальпелем, но возраст упрямо выдавала шея, слегка обвисшая и морщинистая, которую прятали в платок, как уродца, которого не должны были видеть посторонние для собственного же блага, да еще руки, такие же сухие и пожившие добрые шесть, а то и семь десятков наверняка интересных, не лишенных удовольствий лет.
– Ради бога, простите! Снег пошел сильнее и… – Теодора поняла, что любые оправдания будут выглядеть нелепо. – Мне очень жаль. Я признаю свою вину и готова оплатить ремонт. Давайте взглянем на вашу машину?