– Его еще собрать нужно и запустить, – перебил его Бутар.
Он вдруг резко оглянулся. От его лица на мгновение отлила кровь, а глаза стали большими и черными. Грязными, залепленными кусочками пластыря пальцами он вычерчивал в воздухе какие—то знаки.
– Сборка Генератора не проблема! – Ракитин Сук шарил по тропинке взглядом. Видимо, силился увидеть призраков Бутара. – В Хрониках Гоца сохранились подробные чертежи. Кстати!.. Утром на Восточном склоне нашли третью деталь. Это успех! Я верю, что остальные детали скоро будут найдены.
– Что же ты раньше молчал?! – Бутар, наконец, оторвался от своего видения. – Игнатий, продолжай чистить на Сто пятом участке. Я скоро вернусь.
Он сбежал вниз по склону. Едва поспевая, за ним бежал Ракитин Сук. Даже на бегу он, как блаженный, выкрикивал что—то вдохновенное.
– Я с вами! – вдогонку им крикнул Игнатий. – Я здесь один не останусь!..
Внизу было немного прохладней. А когда он переходил из плоскости в плоскость, даже ощущался легкий ток воздуха. В плоскостях лежала все та же унылая пустыня. Только в каждой плоскости она имела свой неуловимый оттенок и далекий мираж.
В одной из плоскостей громоздилась огромная желтая Стена. Она была рассечена пополам немыслимым, невозможным в природе зеркальным эффектом. Над его верхней границей лежал гигантский, почти бесконечный город. И, если присмотреться, можно было заметить в городе людей. Они жили и дрались в этом городе и за него, и все время строили и обустраивали свой ущербный мирок.
Была еще плоскость, в которой дымилась у горизонта обугленная земля. В следующей за ней плоскости несла безжизненные воды широкая, полноводная река, впитавшая желтый цвет небес и берегов. Там, где она сливалась с небом, вставали световые столбы. По какой—то непонятной причине они всегда нагоняли на зрителей такую тоску и безысходность, что наблюдать эту картину мог только Ракитин Сук.
Вечерами, когда над пустыней стихал ветер, можно было различить тихие звуки, как будто пустыня дышала огромной грудью. И еще Игнатий заметил, что здесь ему перестали сниться сны. Словно в пустыне они приходили не ночью, а днем. К каждому свой сон, свой призрак. И он все чаще задумывался над тем, что на самом деле привело его сюда. Всю жизнь он стремился порвать оболочку пространства и оказаться в этих пределах. Но это была болезненная тяга и добившись желаемого, он ощутил лишь разочарование и опустошенность.