– Или про педерастов, – сказал я. – Тема «актуальная». И «незатасканная».
– Или про лесбиянок. Мне девочки более симпатичны, чем мальчики.
Я, без какой-либо задней мысли, его успокоил:
– Да, тем кругом – валом. Причём все они на поверхности. Надо их только увидеть.
– Ну конечно, – уныло ответил Дима: мол, языком трепать – не мешки таскать. И спросил с вызовом: – Ну например?
– Что например? – не понял я.
– Ну назови любую тему, чтобы она была на все времена. Только чтобы на все.
– Да, пожалуйста. Готов записывать?
– Как юный ленинец: всегда готов!
– Давным-давно… – начал говорить я.
– Очень давным-давно? – с нескрываемой иронией перебил меня Дима.
– Очень, – спокойно ответил я.
– Итак.
– Возможно, что при царе Горохе или того раньше, я был – случайно – очевидцем одной драки. Я был – случайно – её участником. Я остаюсь участником её до сих пор.
– Это как это? – ошарашенно вытаращил глаза Дима. – Она не закончилась?
– Ну ты же сам просил тему, чтобы «на все времена». Драка была в прошлом. Она идёт сейчас. И она будет продолжаться в будущем. Пойдёт?
Дима кивнул головой.
Тему своей истории я определил так: Страх.
– Страх? – переспросил он.
– А что может сильнее страха парализовать человека? А кого-то – есть такая дикая гипотеза, – и осчастливить.
Дима озабоченно почесал затылок.
Город. Летняя ночь. На улицах ни души, как после нейтронной бомбы.
Как будто мы знаем, как бывает после нейтронной бомбы.
Дома, обычные, многоэтажные, а также небоскрёбы из стекла, металла и бетона, с чёрными глазницами окон целы и невредимы. И фонари светят. И светофоры работают. И автомобили брошены у обочин, и все они с ключом в замке зажигания: если хочешь – садись в любой и катайся, сколько душе угодно.
По этому городу шли двое – Он и Она. Они были молоды, красивы, и полны здоровья.
– Сейчас ночь, – сказала Она, – когда должно быть страшно, а мне не страшно! Это потому, что никого нет?
– Это потому, что никого нет, у кого есть Страх, – сказал Он. – Я говорю о тебе. И о себе…
Они шли не по тротуару, а шагали по проезжей части дороги и говорили о простых вещах. Их интересовало: что есть любовь и что есть не-любовь, что есть жизнь и что есть смерть.
– Со времен сотворения мiра человек изменился мало, – сказал Он. – И соотношение светлого и тёмного в этом мiре3— почему-то!