“Всего лишь очередной День Бобра! – успокоил он себя. – Что вчера, что сегодня – один хрен”.
И вот он уже готов был войти в “морскую” комнату для совершения своего утреннего ритуала у окна – при параде, кряхтя, обувшись в прихожей, стоя с кружкой остывающего кофе у открытой двери, как вдруг его внимание привлекло отсутствие затхлости и спёртости наполнявшего комнату воздуха. Этот запашок уже был частью ритуала, ведь именно с его вдыхания и начиналось всё действо, поэтому не заметить его отсутствия Пётр Иванович не мог.
Дышалось непривычно, или, как отметил сам мэр, непозволительно легко, будто с груди сняли сдавливавшую её долгое время рубашку, надетую не по размеру. Спустя мгновение дуновение отрезвляющей свежести мягким, но в тоже время настойчивым приятным потоком обволокло его лицо, изъеденное узором морщин, оставленных в наследство усталостью, гримасами злости, обиды и негодования. Комната будто выдохнула невидимые лечебные пары в сторону хозяина, и Петру Ивановичу волей-неволей пришлось их вдохнуть.
По всей поверхности его тела начало растекаться тепло и неведомое до сего утра воодушевление, вмиг испарившее прочь тревожащую тоску. Мимолётом ему даже показалось, что он помолодел лет на тридцать.
Последовавшее же за этим событие абсолютно выходило вон из ряда его представлений о реальности. Вслед за потоком свежести из глубины комнаты на Петра Ивановича вырвался плотный луч золотого света, настолько яркого, что казалось, будто рассвет, которого по утрам зимой здесь так ждут горожане, сегодня решил начаться именно с квартиры мэра. Тот же, в свою очередь, оцепенел от увиденного:
“Что за…?! – поражённый и испуганный вскрикнул он. – Откуда свет?! Я же лампочек тут лет пять не вкручивал… Пожар? Шаровая молния? Атомная бомба?” – молниеносно начал перебирать в голове он.
Свет слепил так сильно, что ему пришлось закрыть глаза ладонью. Вторая рука перестала слушаться и не удержала кофейную кружку. Глухой удар керамики о паркет был где-то далеко и на фоне пугающего явления остался не замеченным.
Когда первая волна эмоций спала, и любопытство взяло-таки верх над испугом, Пётр Иванович решился войти в комнату навстречу яркому лучу, но прежде, ссылаясь на необъяснимое желание разуться, машинально прижал один ботинок к другому и освободил от них ноги, оттолкнув затем от себя в сторону. Он сделал шаг через порог комнаты и, словно охотник, что боится упустить добычу, начал медленно продвигаться к источнику света, теперь уже абсолютно очарованный совершенной красотой его золотистых переливов.