"Дедушка всё понимает," – говорит отец, стоя рядом. – "Его разум остаётся ясным. Это самое страшное в этой болезни – сознание в ловушке неподвижного тела."
Александр смотрит в глаза деда – единственную часть его тела, которая ещё может двигаться. В них – кристальная ясность и нечто, что он теперь, спустя годы, может идентифицировать как чистый, беспримесный ужас.
Воспоминание отступило, оставив холодную дрожь. Александр потёр глаза, чувствуя, как нарастает головная боль. Это не просто страх смерти, осознал он. Это страх особого рода умирания – когда разум сохраняется, наблюдая за постепенным отказом собственного тела. Сознание, заключённое в неповинующуюся плоть, как в саркофаг.
– Александр? Какая неожиданность.
Он вздрогнул, поднимая взгляд. Перед ним стоял профессор Вайнштейн, обхватив рукой внушительный том по невропатологии. Его взгляд скользнул по разложенным книгам, и Александр заметил, как нахмурились брови профессора.
– Обширное чтение, – заметил Вайнштейн, кивая на стопки литературы по БАС. – Смена научных интересов?
– Просто расширяю кругозор, – Александр выдавил улыбку, поспешно закрывая журнал. – Для статьи о нейродегенеративных процессах нужен общий контекст.
Профессор, казалось, не поверил. Его опытный взгляд врача оценивающе скользнул по лицу Александра, по его рукам, слишком осторожно лежащим на столе.
– Если тебе нужна консультация по этой теме, – сказал Вайнштейн после паузы, – моя дверь всегда открыта. Я, знаешь ли, начинал карьеру в клинической неврологии, прежде чем полностью посвятить себя исследованиям.
Александр кивнул, не доверяя своему голосу. Внутри боролись противоречивые импульсы – желание поговорить с опытным неврологом, получить подтверждение или – о, какая наивная надежда! – опровержение своего диагноза; и одновременно – непреодолимое желание скрыть свою уязвимость, сохранить тайну, которая казалась единственным оставшимся элементом контроля.
– Спасибо, профессор, – наконец произнес он. – Я… учту ваше предложение.
Вайнштейн ещё секунду смотрел на него – изучающе, с той профессиональной проницательностью, которая иногда казалась почти пугающей. Затем кивнул и двинулся дальше, между стеллажами.
Александр выдохнул, только сейчас осознав, что задерживал дыхание. Он начал собирать книги, решив продолжить исследование дома, где не будет риска подобных встреч. По иронии судьбы, лаборатория его родителей, устроенная в подвале, оказалась идеальным убежищем для его тайной работы.