«На твоих уроках, в твоей жизни», – сказала она, взмахнув рукой.
«Каспар все время был в перчатках и следил за тем, чтобы он всегда находился вне моего поля досягаемости.» Я пожала плечами.
«Очевидно, что бы они ни хотели, чтобы ты сделала, ты должна сделать это, не касаясь индивидуума, обладающего силой.»
Я промычала.
«Ты не можешь больше трогать Каспара.» Мила села, поджав ноги под себя, и пристально посмотрела на меня. «Что ты еще можешь сделать?»
«Сидеть здесь, позволить им кормить и одевать меня, и ждать моего смертного приговора?»
Рот Милы скривился в сторону.
Она замолчала на мгновение. Долгое мгновение.
Мы оба знали, что выхода из этого нет. В конце концов, исход будет один – смерть. Я поставила стакан на поднос и вздохнула. Мила пыталась. Пыталась отвлечь нас от того, что приближалось, пыталась помочь мне осознать, что может быть нашим единственным выходом из неминуемой смерти.
Я дала ей повод надеяться.
«Эти вещи на столе, в зале богослужения…» Мила мгновенно оживилась, и в ее глазах загорелась надежда. «…старше нас. Я имею в виду… старше смертных, я думаю. Я могла почувствовать это, когда коснулась их.»
«Что ты почувствовала?» – прошептала она.
«Смерть.»
Так много смерти. В рукописи, в моем сознании. Повсюду. «И чернила, и секреты, и.… вечность.» Я покачала головой, словно пытаясь отогнать мысли. «Я не могу этого описать. Я сама едва понимаю. Но чего бы Бог Мор не ожидал от меня, это связано с силой вещей, а не людей.
«Может быть, ты нужна ему для чего-то большого?» Пламя надежды разгорелось ярче, превратив оттенки ее глаз в жженую ржавчину. Ее разум бурлил за этими яркими глазами.
Жалость пронзила мое нутро.
Чувство безысходности нам совсем не помогало. Надежда была всего лишь замаскированным отчаянием.
Бог Мор во мне не нуждался. Я только подпитывала волю Милы к выживанию. Ее надежду.
И я снова услышала, как слова Каспара эхом отдаются в моей голове.
Мырзек может встретить одну из двух судеб. Смертный приговор или быть на содержание. Как птица или домашнее животное.
Нельзя было отрицать, что Бог Мор проявлял ко мне определенный интерес. Вероятно, он был заинтригован моим необъяснимым проклятием. И хотя это сохраняло меня в живых, на какое-то время, но, у интереса Бога, ко мне, был срок годности. Я оттолкнула от себя поднос и упала обратно на кровать. «Что ты делала сегодня утром?» Мне нужно было отвлечься от неизбежного.