Мышка закивала. Свесила с кровати ноги, спрыгнула на ковёр. Она походила на привидение: при свете звёзд, что проникал в комнату из окна, её волосы и белая одежда слегка серебрились.
Не слышал, что мелкая говорила слугам рода. Вернулась она с улыбкой на лице. С разбегу запрыгнула на постель.
– Всё. Сказала.
Надежда на то, что Мышке не позволят остаться в моей комнате до утра, растаяла.
Нужно валить из этого дома. Тут мне покоя не будет.
– Молодец, – сказал я. – Тогда укладывайся. Твоя сторона та, я сплю на этой. Чур, ночью не храпеть и не толкаться!
– Я не храплю!
Мышка забралась по одеяло.
– Все так говорят, – сказал я.
Демонстративно зевнул. И метнул заклинание.
«Сон» подействовал на мелкую мгновенно.
Утром меня разбудила Мышка.
Слышал на рассвете, как она уходила – теперь проснулся, когда вернулась.
Она ввалилась ко мне в комнату шумная, весёлая.
– Вставай, Кира! – сказала мелкая.
Запрыгнула на кровать, стала теребить моё плечо.
– Что стряслось? – спросил я.
Щурил спросонья глаза.
– Утро стряслось, – сообщила мелкая. – Пора идти завтракать. Поднимайся!
* * *
В просторной столовой пахло свежей выпечкой и кислой капустой.
Вслед за Мышкой я уселся за стол. Слуга задвинула мой стул, налила в бокал ягодный морс. И мне, и мелкой. Я приподнял брови, указал слуге на кувшин с вином. Женщина послушно придвинула к стакану с морсом бокал, плеснула туда похожий цветом на кровь напиток.
Я пригубил вино – кислое, терпкое; несомненно, лучше того ужасного пойла, что мы с боярыней Варлаей пили в Оргоне.
Дегустируя вино, снова полюбовался на роскошное декольте Кишины. Кафтан на боярыне сменился. Но его содержимое осталось великолепным.
Всё не мог запомнить цвет глаз боярыни. Потому что мой взгляд упрямо не желал задерживаться на лице жены Варлаи – отпускался ниже.
От созерцания гладкой загорелой женской кожи меня отвлёк знакомый голос – завтрак в доме сестры вновь почтила вниманием Меркула Силаева. Она отчитывала за неведомую мне провинность слугу. Её слова сочились сарказмом и ядовитой иронией.
Полной противоположностью тётке выглядела сестра Мышки. Росля снова была молчалива. Не реагировала на тёткины шутки. Мусолила в голове явно безрадостные мысли. Постукивала о зубы ложкой – наверняка не заметила, что приступила к еде раньше других.
Едва уселись за стол – речь сразу же пошла обо мне.