***
Сальников Алексе́й Бори́сович.
Сальников работает с Ельцин – центром. И, на мой взгляд, это о многом говорит.
Всероссийскую известность получил с выходом романа «Петровы в гриппе и вокруг него», удостоенного приза критического жюри литературной премии НОС.
Можно привести некоторые суждения Алексея Борисовича о том, что его раздражает в произведениях классиков:
«Ох уж эти описания природы и местности в некоторых произведениях! Понятно, что раньше люди были устроены несколько по-другому, но сейчас, когда видишь десять страниц текста с подробным изложением того, где течет река, почему ее так назвали, из каких деревьев состояла рощица на горке, какие вокруг цвели растения, – то, конечно, заглядываешь через страницы: ищешь, как раньше в детстве картинок, когда же начнется действие, какой-нибудь хоть разговор, или когда люди, наконец, появятся (написано без запятых со словом, «НАКОНЕЦ», и таким длинным предложением, что читать и воспринимать его трудно!).
Отдельная тема, – описание природных явлений, вроде прихода грозы, наступление рассвета и заката. Бывает живо, так что даже и не замечаешь этого описательного фрагмента.
А порой просто вымотаешься, читая, как медленно наступала туча, какие тени ложились там и сям, как замолкали птицы в ожидании первого удара грома и первых капель дождя. Сюда же относится и живописание предметов обстановки.
Вызывает дискомфорт, что не можешь смотреть на эти описания мебели и одежды глазами современников писателя.
А там ведь то, чего уже не уловить.
Как лет через двести в рассказе, допустим, про 2020 никто не поймет, что фразы «в верхнем ящике его стола лежали пять телефонов-раскладушек и два пейджера», «дождь так сильно бил в окно его городской квартиры, что потекла оконная замазка», – что-то да означают.
Так не бывает! Вот так хочется иногда воскликнуть. Полюбишь тексты какого-нибудь писателя, а затем нарываешься на что-нибудь этакое, похожее на чеховскую «Ненужную победу», лесковских «Островитян», где в какой-то момент начинается что-то вроде романтического бреда: сплошные любовные страдания, выглядящее комичным описание падения героини, и все это тянется, тянется, пока, к счастью, не заканчивается точкой.
И думаешь: «Господи, боже мой! Что это вообще было? Что писатель переживал в те дни, когда это писал? Черепно-мозговую травму?».