Когда мне было пять, отец влепил мне пощечину. Я хорошо помню этот момент. Он вернулся домой с работы, будучи подшофе, но в хорошем расположении духа. В такие редкие моменты мы с сестрой играли с ним в магазин, продавая ему за деньги его же личные вещи. Обычно игра в магазин с поддатым отцом была веселой. Он шутливо нам подыгрывал и сорил деньгами. Не знаю, что в тот вечер пошло не так. Мы остались на кухне вдвоем, он внезапно разозлился и ударил меня по лицу. Мне показалось тогда, что от удара я рассыпалась на части. Я часто думаю о том, что до сих пор не могу себя собрать.
Когда мне было шесть или семь лет, мы с отцом поехали в гости к его матери в маленькую деревушку на юге западной Сибири. Три дня его родня во главе с бабкой и дедом пела и плясала без остановки, алкоголь лился рекой. К моменту нашего отъезда вокруг меня были пьяными абсолютно все взрослые, включая моего отца. В результате мы с ним сели на электричку до дома моей другой, более сознательной бабушки, без билетов.
В коллективном пьяном угаре никто из взрослых людей даже не подумал, что нужно оплатить проезд. Я уже тогда осознавала ответственность за безбилетный проезд, а потому цепенела от ужаса в той электричке три мучительных часа. В моем детском воображении вот-вот должны были прийти сердитые контролеры и высадить меня с невменяемым отцом прямо в глухом лесу, где бродят голодные волки. Контролеры в итоге не пришли, но страх прочно засел в моей памяти.
Отец приводил в дом любовниц, когда мама уезжала в командировки. На семейных праздниках он всегда был в стельку пьян. Он не бежал за врачом для меня, когда я тяжело болела бронхитом и задыхалась. Однажды он даже просил помочь ему продать ворованное шмотье. Из всего перечисленного можно сделать вывод, что мой отец был редкой сволочью. Возможно, так и есть. Но я любила его самой чистой детской любовью, и никакие здравые аргументы не могли повлиять на мою преданность.
Как сейчас помню, как мы возвращались из отпуска на море, и он стоял на летном поле, встречая наш самолет. Отец не отличался породистой красотой, но служебный темно-синий мундир и широкополая фуражка с символами авиации была ему к лицу. Он был амбициозным, щедрым и остроумным человеком с феноменальным чувством юмора. Я обожала его, и эта эйфория распространялась автоматически на все, что было связано с авиацией. Помню, как в начальной школе мы с классом ездили на экскурсию в аэропорт.