– Вот уж не думал, что воры столько читают, – хмыкнул Денис. – Что ты пишешь?
– Завещание, – отозвался Виктор из кухни.
– Ничего себе завещание, – Денис потрогал толстую рукопись.
– Гибельные, понимаешь, записки…
– И что в нем в этом завещании? Сожаления?
– Нет! – Виктор прошел к столу, распинывая валявшиеся книги в стороны. Поставил на засаленный стол чайник, стаканы и сахарницу. – Я ни о чем не жалею. Ни—о—чем… Делал только то, что должен был или хотел.
– Только правильные вещи, – кивнул Денис.
– Да. Но я ведь не к этому шел. Судьба, наверно. Я не вор, мне просто жить не на что. Работать я не люблю. Я, вообще, много чего не люблю.
– Да—да, знаю, – кивнул Денис.
– Если бы мне было в чем сожалеть, я бы давно уже отсюда свалил…
В этот момент в дверь позвонили.
– Один момент, – Виктор вышел из комнаты. Чувствовалось, что на кухне он основательно приложился к бутылке.
Денис вытянул из середины рукописи страницу и прочитал густой, буковка к буковке, текст:
«Безумное количество людей. Они хрипели, тарахтели, матерились, ласково поигрывали словами. Безумное количество людей. И незаметно я стал разговаривать с ними. День ото дня я узнавал о них такое, что они пытались скрыть от остальных или основательно подзабыли…»
– Вот ублюдок! – Денис затолкал страницу обратно.
Виктор вернулся в компании с рыжеватым худощавым парнем среднего роста. На мгновение Денису сделалось неуютно под пристальным взглядом желтоватых, навыкате глаз незнакомца.
– Это Андерсен Пол, – радостно объявил Виктор. – Мой лучший друг! Познакомьтесь, ребята… Он занимается слухами. Оказывается, это чистой воды наука, сплошная социология, но в итоге все оборачивается антиутопией. Понимаешь, Денис, оказывается, слухи отражают тот мир, в котором нам не хочется жить.
– Я—я, – надменно подтвердил иностранец.
– Очень интересно, – пробормотал Денис. – Иностранец—провокатор. Симптоматично. Наверняка он их и распускает. Да, шельма рыжая?
Андерсен взял стакан с недопитым чаем, отхлебнул с причмокиванием и закурил. По комнате потянуло водочным перегаром.
– Я могу рассказать тебе о летчике—космонавте, восьмидесятилетнем старике, – безо всякого акцента сказал он. – Этому человеку предложили лететь в космос. О чем это говорит? Был ли человек на орбите или это всего лишь большая, пока что непонятная нам игра, комбинация, блеф?