– Ты не понимаешь! – неожиданно завопил Виктор. – Это полоса отчуждения! Забвение ждет нас за этой дверью. Вход есть, а выхода не будет!
– Ты чего орешь? – угрюмо спросил его Денис и тоже взорвался: – Катись ты со своей республикой к едрене фене, понял?! А я остаюсь! Остаюсь, понял ты?! Мне все это милее твоего дутого рая!.. А ты катись отсюда, уезжай и не возвращайся! А то повадились, жить там, а «капусту» рубить здесь!..
– Хорошо, – спокойно кивнул Виктор. – Оставайся. Но это был последний шанс стать человеком.
– Да насрать… Насрать!!! – Денис распахнул дверь настежь. И тут же перед ним возникла троица с хлебом и солью. – Мне здесь радостней, мне здесь веселей!
Дверь за ним закрылась. Виктор обессилено опустил голову и пошел прочь со станции.
Вечер вновь дал о себе знать. Только что не было его, забылся в горячке, в парах закипевшей крови, а сейчас обнял Виктора за плечи влажными ладонями, крикнул издалека простуженным голосом тепловоза, зашуршал листвой под сбитыми подошвами случайного прохожего.
– Дурак, – бормотал Виктор. – Какой же ты дурак…
И в этот момент он понял, что приключение закончилось. Словно увидел, что через мгновение остановится возле него старенький, красного цвета «ПАЗик» до Куличей, и будет в нем сидеть дюжина тех, кто, несмотря ни на что дошел, оставил в прошлом, обрубил концы, проклял малодушных спутников, но все же дошел на половину умершим от страха. И в этот же миг ему показалось, что счастья нет, не может быть радости победы после такого, не бывает ее после таких напряжений и тягот пути. Потому что забываешь, как улыбаются, не говоря уже об остальном.
Возле него остановился красный с белыми полосами, похожий на пожарную машину «ПАЗик». Виктор бросил окурок на отсыревший асфальт, подхватил сумку и поднялся в салон.
– Здравствуйте, – поздоровался он с попутчиками и сел на свободное место.
Когда самолет поднялся в воздух, и земля стремительно ушла вниз, Виктор увидел ЭТО. Вокруг радостно переговаривались, свинчивали с бутылок пробки, молились, расспрашивали стюардессу о какой—то ерунде. А Виктор, задрав от удивления брови, смотрел на проявившийся в лучах восходящего солнца огромный, немыслимой величины дуб. В салоне незаметно стихло. На экране телевизора медленно поворачивалось вокруг своей оси могучее древо. Пилот зачем—то завернул самолет на второй круг.