Я ужасно любила дедушку, но мамы мне не хватало. Ее не хватало как-то по-особому. Так бывает, когда где-то чешется, но ты никак не можешь понять, где. Я скучала, даже когда она была дома, даже когда сидела прямо рядом со мной.
Впрочем, когда она приходила домой, то просто ложилась спать. Она не делала того, что делали обычные мамы: не щебетала на кухне, не заправляла пододеяльники и не пекла пирог, чтобы я угостила всех в садике. Иногда папа не успевал приготовить завтрак, и ей приходилось делать это самой. Молоко растекалось по плите, из луж на столе вздымались скомканные тряпки. Каша была иногда сырая, а иногда горелая, но я все равно ела, чтобы мама не расстраивалась.
После новогоднего утренника Никита спросил, почему моя мама не пришла. Я высокомерно сказала, что у остальных мам обычная работа, а у моей – французская. Никита повесил голову и ответил, что ничего в таком не понимает.
На самом деле мне ужасно хотелось, чтобы моя мама пришла, как Никитина. Пусть она бы даже опоздала, уселась на крайний стул, и от нее бы все еще пахло морозом и духами. Она бы ерзала на стуле, высматривая меня, и хихикала бы с другими мамами, а потом они бы вместе ходили в парикмахерскую.
Я представляла, как мы с ней придем на ВДНХ, все расступятся, а я буду посматривать вокруг и кивать: «То-то же! Видали, какая у меня красивая мама!» Она бы надела длинное синее пальто, а на плече у нее висела бы серебристая сумка с разными флакончиками и списком покупок.
Мы бы гуляли, взявшись за руки, а в свободной руке держали бы по мороженому. От мороженого ее губы стали бы малиновыми, а зубы – совсем белоснежными, и она бы смеялась, глядя на себя в маленькое зеркало. А потом я бы каталась на карусели, а она бы восхищалась, как красиво я сижу. Я бы специально выбрала не лошадь, а какую-нибудь пчелу, чтобы она сказала: «Ого! Я думала, ты сядешь на лошадь, как все остальные!» Она бы не отрываясь смотрела, как я кружусь, а ее волнистые белые волосы развевались бы на ветру.
В реальности мама нарядила меня в красное платье, и мы пошли знакомиться с Б.
Мы пришли раньше и сели за столик в углу. Платье совсем не подходило для этого кафе. Юбка постоянно хрустела, и я чувствовала себя каким-то подарочным букетом. Было холодно и пахло борщом.
– Он не обидится, если вдруг захочешь назвать его папой! – вдруг сказала мама.