Засунув за пазуху термос, семьянин распахнул дверь, еле удержав ее в напоре ветра. Пурга тут же впилась в кожу тысячей ледяных игл. Склонив голову, спрятавшись от метели за пушистой окантовкой капюшона, Владимир окунулся в белесый сумрак.
Снег хлестал по лицу, высекая слезы. Каждый шаг погружал метеоролога по колено в бледную пучину, словно сама земля не желала отпускать его в поездку, умоляя одуматься и отказаться от авантюры. "Нива", запорошенная до середины колеса, казалась в росчерках вьюги гигантским котенком, решившим вдруг свернуться калачиком и сладко вздремнуть, укрывшись пушистым белым пледом.
Дверца поддалась не сразу – влага от снежинок, растаявших днем в лучах солнца, попала на уплотнители и вцепилась в металл ледяными щупальцами. Ручка вырвалась из неуклюжего хвата ладони в толстой рукавице и с дребезжанием опустилась обратно.
Процедив сквозь стиснутые зубы крепкое ругательство, мужчина уцепился поухватистее и потянул сильнее. Дверца открылась с резким звуком рвущегося пергамента и дернулась в порыве ветра, словно спешила отправиться в путь самостоятельно, без всего остального внедорожника.
Устроившись в кресле, скрипнувшим замерзшим дерматином, Володя выдохнул облачко пара и захлопнул дверь, заглушив вой метели. Привычным движением потеребил рукоять коробки передач, чтобы убедиться, что включена нейтраль. Затем стянул зубами рукавицу и, достав из кармана ключ, выжал сцепление и крутанул стартер.
Мотор пускался очень неохотно. Первая попытка и вовсе не увенчалась успехом – мужчина поспешно отдернул руку, как от кипящего чайника, опасаясь залить свечи. Тогда точно никто никуда не уедет. Вторая – не лучше. Коленвал вращался в замерзшем масле с немногим большей охотой, чем покойник в гробу.
Выпустив ключ, водитель погладил руль. Ледяной пластик кусал кожу. Казалось, что мужчина гладит не бездушный предмет, а вполне живого ежа, ощетинившегося колючками.
– Давай, родная… не подведи, – пробормотал Володя.
Мысленно перекрестившись, семьянин провернул замок зажигания в третий раз. Автомобиль вздрогнул всем кузовом, чихнул, словно прочищая горло, отхаркнул едкий сизый дым и медленно, будто делая одолжение, принялся перебирать поршнями по флейтам коллекторов, сжигая бензин. Мотор зашумел. Поначалу – застонал, захрипел в предсмертной агонии раненого зверя, но постепенно в его голосе просыпалась уверенность и вот уже двигатель довольно урчал, как кот после плотного обеда, подпевая бушующему снаружи ненастью.