– Ой, да не переживай ты! – Лиллиан послала мне воздушный поцелуй. Вряд ли она догадывалась, до чего мучительными были мои мысли. – Мистер Уоррен разрешает пользоваться его счетом в любой момент. Поверь, он не будет против. Считай, что это такой подарок на новоселье.
У меня взмокли ладони и закружилась голова. Когда работник магазина вернулся и попросил завтра в десять быть дома, я и вовсе оказалась на грани паники. Что это за секретарша такая, которой позволено записывать на чужой счет любые траты? И какому начальнику по карману такие вольности? Я украдкой рассматривала Лиллиан, стоя у прилавка, скользила взглядом по ее плавным изгибам и пухлым губам и все никак не могла привести мысли в порядок. Когда она взяла меня под руку и потянула в следующий магазин, в голове по-прежнему царил хаос.
Наконец, борясь с желанием утереть пот со лба, я прошептала:
– А чем именно мистер Уоррен зарабатывает себе на жизнь?
– Да много чем, он крупный предприниматель. Свой первый капитал он сколотил несколько лет назад, когда обнаружил нефть на своем участке американской земли. Потом окончательно перебрался к нам из Уэльса. И вот с тех пор понемногу занимается то одним, то другим. Автомобили, поезда, инфраструктура, всякие гнусные делишки. – Предпоследнее слово она произнесла, многозначительно поигрывая бровями. – Впрочем, тебя это все совсем не должно тревожить.
Легко сказать: не должно тревожить. Мы ведь поселились в доме у этого самого дельца, а ровно в эти минуты мой брат подписывал контракт с ФБР! Мы прошли мимо газетного киоска, где уже выставили свежую прессу. Мне тут же вспомнился заголовок, который я заметила вчера краем глаза, пока Томми читал газету. Нефтяная компания «Дж. У.».
– А какое у мистера Уоррена имя?
– Джек. – Лиллиан цокнула языком. – Вот только его так мало кто зовет.
Одному Богу известно почему, но я ни капельки не сомневалась, что во вчерашней газете упомянули именно нашего домовладельца.
И снова покупки, снова милые безделушки для дома. Напоследок я прихватила пачку сигарет «Лаки страйк» для Томми, а потом Лиллиан проводила меня домой. Всю дорогу она болтала о городе, о нынешней элите, о вечеринках, о том, как порой скучает по Уэльсу, откуда эмигрировала вскоре после Джека Уоррена. Когда я отперла дверь нашей квартиры, голова у меня была уже до того тяжелой от ее рассказов, что даже думать получалось с трудом.