Петр дал по тормозам. Саша вывалился из машины на тротуар и лег, распластав руки. Соня сидела, облокотившись на открытую дверь. Павел с Петром вышли, присев рядом.
– Совсем тяжко? Вроде ж даже не допили на двоих. – Павел аккуратно забрал из руки Сани бутыль с остатками вина, из которой немного вылилось на асфальт, поставил рядом.
Бутылка цокнула донышком.
– Тяжко, ребят. Боюсь за ваш салон.
– А тебе точно от алкоголя? Может, тебя в больницу нужно? – спросила сонно Соня.
– Не переживай, – ответил Саня.
С помощью полицейских он приподнялся, зацепил бутылку и переместился на ступеньки хлебного магазина. Тот еще был закрыт, но совсем скоро начнется рабочий день.
– Отвезите ее домой, а потом, если по пути будет, за мной заходите, ладно?
– Хорошо, гражданин Саня. Пусть мы всегда страдаем от нашего гуманизма, но все же ты нам как-то приглянулся.
– Соня, оставишь номер?
Пальцы стучали мимо клавиш с цифрами, приходилось задеревеневшим большим жать на «стереть». С горем пополам записал. Номер определился сам – «Соня». Чудеса в решете.
Машина тронулась. Соня пообещала, что будет ждать звонка, полицейские пообещали вернуться через пару минут – жила Соня недалеко.
* * *
– Ну что, пора? – уточнил Саня у голоса.
– Ну, типа.
– И все мое добро свелось к бутылке вина?
– Да нет. К тому, что ты вовремя ушел.
* * *
Солнце пыталось пробиться сквозь затянувшую небо полупрозрачную дымку. Лучи пронизывали кроны, рассеивались, и асфальт под деревьями белел, как изображения на старой пленке. Цвела черемуха, цвел жасмин. Пеплом летал тополиный пух. Ветер то подносил его к самой земле, то подхватывал кверху.
Казалось, будто солнце сжигает действительность, но не было огня – сплошной белый дым. Саня закрыл глаза – темным-темно, по векам изнутри плавают фиолетовые и причудливые круги, овалы, скользят полоски. Как будто пытаешься рассмотреть воду под микроскопом. Саня крепко зажмурился и решил аккуратно нащупать бутылку вина. Он закинул ее вертикально вверх, но по горлышку стекла только пара капель.
Саня лег на ступени. Саша лег на ступени. Их ребра болезненно упирались в его – нет, так долго не пролежать. Поскорее бы приехали Павел и Петр, а то развалился тут на входе в хлебный, скоро пойдут первые трудяги, начинать свой рабочий день.
Белый, белый день.