Сжав кулаки, Дэйн тихо прошептал себе под нос:
– Если это последний рассвет, пусть он ознаменуется началом новой эры.
Его голос, наполненный решимостью и сквозной нотой безысходности, отражал ту самую силу, которая заставляла его идти вперед, невзирая ни на что.
В глазах Дэйна читалась непоколебимая решимость, и хотя страх продолжал проникать в каждую клеточку его тела, внутренняя искра надежды начинала разгораться ярче. Он уже видел образы будущих сражений, слышал отголоски битв, где металл сталкивался с металлом, а души сражались за право жить. Каждый звук, каждое движение в разрушенном коридоре резонировали в унисон с его новым намерением: стать защитником, героем, искупившим свою прошлую тьму через свет будущих побед.
Взмахнув рукой, словно приняв последний акт решимости, он прошёл вдоль тускло освещённых стен, в которых каждая трещина казалась картой забытого мира. Эти стены, свидетели многочисленных страданий и битв, как будто передавали секретные послания о том, что ничто не бывает напрасным, что даже в конце света можно найти искру, способную зажечь пламя перемен. Его шаги были не только физическим передвижением, но метафорой перемещения из мира хаоса в мир, где зарождается надежда.
В коридоре тюрьмы, за которыми бушевала война, время словно остановилось на миг, чтобы дать каждому возможность осознать величие наступающего момента. В этом затишье, нарушаемом лишь эхом далеких взрывов и звуком падающих обломков, Дэйн нашёл в себе силы поверить в перемены. Его мысли метались между прошлым и будущим, а каждое мгновение собирало в себе горечь утрат и сладость обретаемой надежды. Внутренний голос шептал ему, что отцы его ошибок не определяют его судьбу – выбор, принятый здесь и сейчас, способен переписать историю.
И вот, приглушённый грохот приближавшейся битвы, сопровождаемый все более интенсивным световым мерцанием, распахнул перед ним двери новой эры. Дэйн ощутил, как кровь в его венах стала быстрее перекачиваться, как сердце забилось новыми силами, готовыми погибнуть ради спасения мироздания. В его голове возникали образы командования, с которыми он ещё предстояло встретиться, и образ самого «Титана», ожидающего приказы за стенами тюрьмы. Все это складывалось в один грандиозный пазл, где каждая деталь имела значение.