Вокруг Гефеста по пещере снуют его механические слуги, которых он изготовил из меди. Изготовил по необходимости – никто живой, из плоти и крови, не смог бы постоянно находиться в невыносимом кузнечном чаду. Просто не выдержал бы, ведь смертная плоть хрупка. Медным слугам не нужно пить, есть, дышать. Они не страдают от чада, их не обжигают раскалённые заготовки и жар горна, им можно не бояться отбить молотом пальцы… Слуги раздувают меха, подносят хозяину заготовки и инструмент, помогают ковать, прибираются, подносят амброзию и нектар, омывают по вечерам… Пещера достаточно просторна, в ней много обширных залов и гротов. Хватает места и для мастерской, и для склада заготовок, и для личной опочивальни, и для всего остального.
Прямого выхода наверх, в божественные чертоги, из пещеры нет. Олимпийцы не желают, чтобы к ним поднимались кузнечные чад и гарь. Единственный вход в пещеру расположен на одном из склонов горы и скрыт от взора смертных чарами. Гефест не любит, когда его беспокоят понапрасну. А людишкам дай волю, они не отстанут.
Гефест – бог-изгой. Его уединённость поначалу была вынужденной, затем стала добровольной. Зачем жить среди тех, кто тебе не рад? Зевса и Геру шокировала бы сама идея женить постылого сыночка на Афине, да и саму Афину шокировало бы предложение соединить с кем-то жизнь, создать семью, родить детей. Вместо желанного брака хромого кузнеца ждало новое унижение – нежеланная женитьба на шлюхе Афродите, которой не ведомо понятие супружеской верности. И любой другой верности тоже. Напротив, она постоянно пеняет Гефесту за его верность Олимпийцам.
Афродита блудит с кем попало. Бог, смертный – ей без разницы, она готова залезть в постель к кому угодно. Особенно часто она делит ложе с братцем Аресом, после чего рожает странных и даже жутковатых детей – Фобоса, Деймоса, Эрота… А от Гермеса и вовсе родила несуразного Гермафродита, глядя на которого, не поймёшь – то ли перед тобой мужик, то ли баба…
И стоит только Гефесту помянуть суженую, как она тут как тут. Снаружи доносится характерный шум, издаваемый упряжкой и свитой богини. Его ни с чем не спутаешь, ведь только Афродита додумалась впрячь в колесницу стаю оглушительно чирикающих воробьёв. Причём никто, даже она сама, не знает, сколько именно там птиц – тысяча или миллион.