В пятницу побрел в травмопункт.
– Как это, молодой человек, вас угораздило? И на трезвую голову? – спросил сухонький лысенький пожилой хирург. – Ну, ничего, до свадьбы заживет.
После расспросов о самочувствии сделал запись в карточке и стал закрывать бюллетень.
– Подождите, вы что, отправляете меня на работу?
– Так точно, молодой человек. Одевайтесь. Вот вам документ и…
– Извините, а как я буду работать, если у меня рука не поднимается?
– Ну, во-первых, она у вас поднимается, а во-вторых, по вашей работе можете обойтись без поднятой левой руки. Правая же поднимается?
– Как-то не смешно. Мое рабочее место у доски. В правой руке – мел, в левой – тряпка. А так я левой рукой ничего не сделаю.
– С правой рукой у вас все в порядке?
– Я о левой говорю, что не смогу ничего ею делать. У меня даже плечи не одинаковые, одно выше другого. Предлагаете все время терпеть боль? Знаете что? Направьте меня на рентген!
Хирург с молоденькой медсестрой устало смотрели на взволнованного больного.
– Подойдите сюда, – сказал доктор. Развернул Витю лицом к старенькому трельяжу, положил сзади ему на плечи ладони погонами и спросил: «Ровные? Смотрите внимательно, ровные плечи? Одинаковые?»
– Так-то, конечно, ровные. А вы снимите.
– Ну, если хотите лишнюю радиацию после Чернобыля… – Аллочка, отведи.
Через несколько минут, дождавшись, когда выйдет очередной посетитель, Витя принес снимок. Пока стоял в коридоре, рассмотрел изображение верхней части грудной клетки. Одна ключица, конечно, это левая, выгнута больше, и вверху посреди был хорошо виден излом. Вот оно что. Вот почему горбатило плечо, и возникала боль при поднятии руки.
– Батенька, так у вас перелом ключицы! Что ж вы, дорогой и бедный, молчали? Закрытый перелом.
Хирург взял снимок недельной давности. Там ключичного перелома видно не было. Снимок делали ниже и кроме грудной клетки захватили только часть ключицы.
– Садитесь! Сейчас вам наложим повязку, зафиксируем левую руку, так что пользоваться ею будете еще нескоро. Алла, приготовьте бинты!
Витя, наконец, расслабился. Довольный тем, что доказал доктору правоту, и одновременно напуганный переломом, ощущал легкие прикосновения рук Аллы, бинтующей его грудную клетку. Ему становилось теплее, уютней в этой бинтовой оболочке, которая дарила новые ощущения. Наконец, перевязка закончена, рука зафиксирована. Витя поднялся с кушетки вслед за медсестрой, потянулся за рубашкой, и тут его прошиб пот: «Они меня замотали, как в кокон, вздохнуть нельзя! Боже! Я так не смогу!» Он захотел вздохнуть глубже, но ничего не получилось. Бинты плотно и надежно сковали грудную клетку и позволяли сделать только маленький вдох. Ребра упирались в бинтовую емкость как в бетонную стену. Он почувствовал удары своего сердца.