Она пожимает плечами:
– Я не сентиментальна. Просто они выглядели так…
– Да. – Его взгляд снова устремляется вдаль. – Понимаю.
Они смотрят на море, на деревушку, скрытую выступом суши. Брайони не приходит на ум, что сказать.
– Почему вы ходите с ружьем? – наконец спрашивает она.
Теперь плечами пожимает он:
– Уменьшаю популяцию кроликов.
Брайони переводит взгляд на ружье, протягивает к нему палец, проводит им по гладкой, отполированной поверхности дерева и замирает.
– Вы умеете стрелять?
– Нет. – Она мотает головой.
– Я мог бы вас научить. Никогда не знаешь, когда тебе пригодятся твои знания и умения.
Брайони смеется, искренне поражаясь тому, что он думает, будто ее жизнь достаточно интересна или опасна для того, чтобы ей пригодились навыки в стрельбе. А может, он просто намекает на кроликов, которых нужно отгонять от огорода?
Между ними снова повисает тишина. Внутри Брайони натянулась пружина, но вместе с тем она чувствует себя удовлетворенно. Странное ощущение.
– У вас ведь малой, которого нужно забрать из школы?
Брайони смотрит на часы:
– Я успею, если двинусь в путь через десять минут.
Уголок его рта изгибается в ухмылке, пока он окидывает взглядом холм.
– Путь неблизкий.
– Я уже в лучшей форме, чем раньше.
– Я вижу.
Его лицо всего в нескольких дюймах от ее лица – в этом интимном укрытии между упавшим деревом и холмом. Если она повернется, их губы соприкоснутся. Это то, чего он ждет? Или она?
– У меня есть кофе, – говорит Брайони, доставая из рюкзака термос.
Она наливает напиток в крышку и протягивает ему. Они по очереди отпивают по глотку, а потом Брайони поднимается. Ее ягодицы влажные и холодные от сидения на земле.
– Как тебя зовут? – спрашивает он, когда она вешает рюкзак на плечо.
– Брайони.
– А меня Дункан. Дай мне знать, если захочешь поучиться стрелять.
– Может быть, на следующей неделе?
Слова слетают с губ сами собой, она даже не успевает подумать. Он пристально смотрит на нее, и Брайони на мгновение пугается: вдруг он сдаст назад?
– Я обычно бываю здесь по вторникам.
– Отлично.
Взяв у нее телефон, он разворачивается и уходит, не проронив больше ни слова. Поставив ногу на ствол дерева, он подскакивает и приземляется, как олень до этого.
Радостная улыбка сходит с лица Брайони, она зажимает рот рукой. А потом, мчась по тропке, перепрыгивая через островки каменистой осыпи и приземляясь на гладкие плоские камни или упругий пружинистый дерн, она внушает себе: для него это все не имеет значения. По крайней мере, такого значения, как для нее.