В сопровождении небольшого отряда гвардейцев по саду шествовали двое. Обычный человек не сумел бы различить их лиц на таком расстоянии, но зрение лунксов было куда лучше человеческого, а Лариэс, к своему счастью, унаследовал от отца этот дар.
И то, что он видел, не могло не привести любознательного юношу в восторг. Во дворец явились Древние! Целительницу Лариэс распознал моментально – во всем Сентии нельзя было найти человека, не слышавшего про великую врачевательницу, которая обосновалась тут около тридцати лет назад и за эти годы вытащила с того света не одну тысячу больных. Возможно даже, что число спасенных ею шло уже на десятки тысяч.
«Неужели она согласилась помочь»?
Если так, их безумная авантюра действительно имеет шансы на успех. Орелия Целительница могла исправить все, даже – как говорили – смерть. С ерундой вроде боевых ран или неизлечимых заболеваний она разбиралась без видимых трудностей, причем в работе придерживалась крайне интересной – и бесящей всех аристократов – политики. С бедняков не брала ничего, а иногда даже подкидывала тем несколько монет, чтобы не померли от голода. А вот богачам приходилось туго. Их Целительница выжимала буквально досуха, справедливо полагая, что если сидишь на мешках с золотом и не хочешь поделиться, то туда тебе и дорога – тащи свои сокровища в могилу.
Лариэс на своей шкуре ощутил цепкую хватку Орелии. Это произошло во время войны Мотыги – крестьянского восстания, шесть лет назад охватившего юго-восток королевства. Именно там он получил боевое крещение, а также – кучу ранений, большую часть которых залечили адепты Ордена Спасения. Два же из них: след от удара мечом, начинавшийся чуть ниже левого глаза и тянущийся через нос до правого уха, а также страшную рваную рану на губе, оставленную кованой латной рукавицей, юноша решил немного зарастить, чтобы не уродовали лицо. Правда, к тому времени те успели зарубцеваться, но, как выяснилось Целительнице на такие мелочи наплевать. Лечение, занявшее пару секунд, стоило ему половину годового дохода, но результат превзошел все ожидания: у юноши заново отрасли два выбитых зуба, губа пришла в норму, равно как и переносица. А вместо взбухших багровых полос, в которых лишь благодаря стараниям монахов ордена не завелся гной, остались, как он и просил, две тонкие белые линии. Не портящие лицо, а наоборот, подчеркивающие мужественность хозяина. По-хорошему, их следовало свести, но Лариэс не устоял от соблазна обзавестись украшающими мужчину шрамами.