– Я не дам ответов на твои вопросы, принцесса, – голос богини стал ниже, почти печальный. – Мне ведомо только то, что показала сестра. Дитя, что соприкоснулось с сердцем Бога Войны… и вобрало в себя его чувства. Любовь. Ненависть. Боль.
Ивэлин не сразу поняла, что её дыхание стало частым и поверхностным. Мысли, как испуганные птицы, носились в голове, ударяясь друг о друга, рвали покой на куски. Сотни «почему», тысячи «зачем» – но ни один из этих вопросов не достиг губ.
– Но я не… – начала она, но замерла, осознав, что даже не знает, кем именно она теперь не является.
– Спи, дитя, – прошептала Сомнар и коснулась пальцами её лба.
Богиня не любила говорить. Слова казались ей грубыми, как острые камни, рассыпанные по хрупкому полотну снов. В них было слишком много шума, слишком мало истины. Слово – это попытка облечь в форму нечто беспредельно тонкое. А сны не имеют формы. Они дышат, как туман над озером на рассвете, живут в замирании, в паузах между вдохом и выдохом.
Сомнар предпочитала говорить тишиной. Символами. В сновидениях человек сам открывал смысл. А всё, что произносилось вслух, чаще искажало его, чем раскрывало.
Каждое слово, слетевшее с уст богини, давалось ей с усилием. Не физическим – душевным. Потому что с каждым словом она теряла часть своей сущности, нарушая хрупкое равновесие мира между сном и явью. Её стихия – тишина.
Пусть лучше сновидения поведают принцессе о будущем, о тех словах, что должна была сказать Амария, но не успела.
Мир затих. Тело Ивэлин обмякло, как будто кто-то перерезал невидимую нить, державшую её в реальности. Она покачнулась, но прежде, чем рухнуть на палубу, Сомнар подхватила её, как мать ловит засыпающее дитя.
– Ты узнаешь то, что должна, – выдохнула богиня, глядя на лицо, постепенно теряющее сознание. – Впереди тебя ждёт долгая дорогая, но этот путь ты пройдёшь в одиночку.
Луна скользнула по небесам, а корабль плыл дальше сквозь ночь – туда, где судьба уже ждала, расправив свои нити.
Катерина сидела за столом, уронив голову на руки. Глаза слипались от валящей с ног усталости, но она не могла позволить себе оторваться от страниц фолианта хоть на минуту. Сутки напролёт она сидела в библиотеке, перелистывая древние текста в поисках ответа.
Мысли о сестре поглощали целиком. Смириться с тем, что Фьори исчезла, она не могла. Каждый раз, когда глаза смыкались, перед ней вставал образ сестры, раненной, брошенной в мире, где ей никто не поможет. Ей казалось, что она так близко к ответу, что ещё немного и решение найдётся, но минуты тянулись в часы, переваливали за сутки, но ничего ценного так и не находилось.