Всё было слишком стремительно и непредсказуемо. Отчего снадобья не сработали и почему Ивэлин не заснула крепким снов, она не понимала, но не могла пошевелиться, чтобы вмешаться. В тот миг ужас сковал тяжёлыми цепями и, как бы не было жаль Фьори, но принцесса струсила. Инстинкт самосохранения подсказывал ей не высовываться, захлопнуть рот ладонью, но не проронить ни звука.
Тяжёлая дверь закрылась, но принцесса так и лежала, пока не услышала таинственный голос, зовущий её и приказывающий немедля бежать из дворца в лес. В ту ночь страх захлестнул всё вокруг, и сейчас, пробуждался в неизвестности.
После случившегося во дворце, принцесса узнала многое, о чём ранее и помыслить не могла. Например, что она не больна, а странные видения – это отголоски загадочного последствия её спасения. Ивэлин соприкоснулась с сердцем бога, а потому ей, порой, приходили видения из его головы.
Во всяком случае, так сказала Амария, пришедшая к девушке сразу после её встречи с Катериной. Это её голос звучал в голове, предостерегая об опасности, когда на дворец напали. Богиня говорила много, но ничего конкретного, лишь загадки, которое принцессе предстояло раскрыть самостоятельно.
Любовь предупредила, что рано или поздно, за принцессой придут. Кто и когда, Ивэлин не знала, как и то, зачем она может понадобиться.
Одна из таких загадок стояла рядом с ней сейчас. Сомнар. Богиня явилась, как и полагается её ипостаси – во сне. Она рассказала, что Амария мертва и что Фьори нужна помощь. Никаких подробностей не было, лишь то, что корабль будет ожидать на рассвете.
– Как я могу помочь? – слова Ивэлин дрогнули, едва прорвавшись сквозь горло, сдавленное чувством вины.
– Ты займёшь её место.
Ивэлин вскинула голову, не веря услышанному. Она буквально вжалась спиной в перила, надеясь, что морской ветер заберёт её прочь из этого мира, где слова богов оборачивались приговорами.
– Чьё место? – Пальцы, стиснувшие края накидки, побелели от напряжения.
Сомнар сделала шаг вперёд, и ночной свет осветил миловидное лицо. В чёрных глазах отражались звёзды и тишина вечности.
– Ты займёшь место Амарии, – повторила она с той же пугающей ясностью. – Ты станешь оболочкой. Избранной. Живым сосудом для новой богини.
– Что…?
Сомнар не отводила взгляда. Она не выглядела грозной. Её лицо напоминало детское – хрупкое, уязвимое, но в этой уязвимости таилась древняя сила, такая, от которой стынет кровь.