– Если летуны принадлежат к роду людскому, швырять в них камнями – несомненное злодеяние, – напомнил Шелк подопечным. – Если же нет, вам надлежит задуматься: возможно, они пребывают много выше нас не только в сем, темпоральном, но и в духовном круговороте… пусть даже подглядывают за нами, в чем я лично сомневаюсь, – словно бы спохватившись, добавил он.
Быть может, они тоже достигли просветления, отчего и способны летать? Быть может, кто-то из богов или богинь – к примеру, Иеракс либо его отец, сам правящий небом Пас, – одарил их, своих любимцев, искусством полета?
Рассохшиеся, перекошенные двери палестры не желали отворяться, пока Бивень не одолел щеколду в мужественной борьбе. Первым делом Шелк, как обычно, отвел младших мальчишек к майтере Мрамор.
– Мы одержали славную победу, – сообщил он ей.
Майтера Мрамор в притворном унынии покачала головой. Ровный овал ее лица, отполированного до блеска бессчетными протираниями, блеснул в свете солнца, падавшем внутрь из окна.
– А мои девочки, патера, увы, проиграли… бедняжки. Сдается мне, большие девчонки майтеры Мяты становятся все сильней, все проворнее с каждой минувшей неделей. Не кажется ли тебе, что наша милосердная Мольпа могла бы прибавить проворства и моим малышкам? Похоже, она совершенно о сем позабыла.
– Сдается мне, твои малышки, к тому времени, как наберутся проворства, сами станут большими.
– Должно быть, так оно и есть, патера. Сама-то я маленькой хваталась за любую возможность, любой случай отвлечься от уменьшаемых с вычитаемыми да поболтать – о чем угодно, лишь бы подольше не возвращаться к занятиям…
Сделав паузу, майтера Мрамор окинула Шелка задумчивым взглядом. Мерный кубит в ее изношенных, натруженных стальных пальцах согнулся упругой дугой.
– А ты, патера, побереги себя нынче днем. Должно быть, уже изрядно устал, все утро лазая по верхам да играя с мальчишками… гляди, не свались невзначай с крыши.
– С починкой крыши на сегодня покончено, майтера, – широко улыбнувшись, заверил ее Шелк. – После мантейона я собираюсь свершить жертвоприношение… личное, от себя.
Старая сиба склонила блестящую сталью голову набок, будто бы приподнимая бровь.
– В таком случае мне очень жаль, что мой класс не сможет принять в сем участия. Думаешь, без нас твой агнец доставит Девятерым больше радости?