Обмотав плечо тряпкой, здоровяк ловко завязал ее левой рукой и натуго затянул узел при помощи зубов.
– Мне нужно выяснить кое-что важное, – сообщил Шелк, пряча четки в карман, – а посему ответ на вопрос для меня много, много дороже дармовой выпивки. Я ищу человека по имени Чистик. Не мог бы ты сказать, где я могу найти его?
Здоровяк осклабился, причем в усмешке его зазияла крохотной пещеркой брешь на месте пары недостающих зубов.
– Как-как, патера? Чистик? Чистик, Чистик… имя-то, понимаешь, не такое уж редкое! Денег ему задолжал? А может, я и есть Чистик, а?
– Нет, сын мой. Я его, видишь ли, знаю. Вернее сказать, помню, каков он собой. Почти твоего роста, глаза небольшие, тяжелая челюсть, несколько оттопыренные уши… кажется, лет на пять-шесть младше тебя. Регулярно присутствует у нас по сциллицам, на жертвоприношениях.
– Вот оно как…
Сощурившись, здоровяк бросил взгляд во мрак самого темного уголка таверны.
– Ну, так Чистик здесь, патера. А ты вроде бы сказал, что видел, как он ушел?
– Нет, – начал Шелк, – я только…
– Вон он.
С этими словами здоровяк указал в угол, на одинокого гостя за крохотным столиком ненамного больше сиденья стула.
– Благодарю тебя, сын мой, – во весь голос заговорил Шелк, огибая длиннющий грязный стол, преграждавший путь через зал. – Чистик? Я – патера Шелк, авгур из мантейона на Солнечной улице.
– А благодаришь-то за что? – удивился человек по имени Чистик.
– За согласие со мной побеседовать. Ты ведь подал тому человеку знак – рукой махнул или еще как-то. Я этого не заметил, но догадаться нетрудно.
– Присаживайся, патера.
Другого стула возле столика не нашлось, и Шелк уселся на табурет, принесенный от длинного стола.
– Тебя прислал кто-то?
– Майтера Мята, сын мой, – кивнув, подтвердил Шелк. – Но, дабы не вводить тебя в заблуждение, сразу оговорюсь: пришел я не с тем, чтоб оказать любезность ей либо тебе. Майтера весьма помогла мне, объяснив, как тебя отыскать, и к тебе я тоже пришел с просьбой об одолжении. Об исповеди.
– Думаешь, оно мне надо, патера?
В голосе Чистика не чувствовалось ни малейшей насмешки.
– Откуда же мне знать, сын мой? Как полагаешь ты сам?
Казалось, Чистик всерьез призадумался.
– Может, и да, а может, и нет.
Шелк понимающе кивнул, хотя вовсе не был уверен в собственной понятливости. Разговаривать с этим крепким, грубоватым головорезом во мраке, не видя его лица, оказалось не так-то просто.