Шелк молча кивнул, хотя и сомневался, что крепкий, плечистый малый, сидящий напротив, разглядит кивок.
– По-моему, даже лучше, чем ты. А еще точно знаю, что на самом деле ты ее пальцем не тронешь – или же если и пойдешь на убийство, то не по сей причине. Конечно, я не прожил и половины лет, прожитых патерой Щукой, и не наделен хотя бы десятой долей его мудрости, но это знаю наверняка.
– Хм… а вот я бы не поручился.
Однако Шелк промолчал, не сводя глаз с бледного, расплывчатого пятна – с лица Чистика над столом. На миг ему почудилось, что невидимое, призрачное лицо собеседника вытягивается в длину, будто медвежья или волчья морда.
«Пожалуй, этот человек назван Чистиком не с рождения, – подумал он. – Скорее он выбрал себе имя сам».
С этими мыслями он представил себе майтеру Мяту, ведущую маленького Чистика в класс на цепочке, а после – майтеру Розу, предрекающую майтере Мяте, что Чистик, выросши, явится за ее жизнью… и сделал еще глоток, дабы выкинуть этакие фантазии из головы. Скорее всего, Чистиком его назвала мать: ведь маленькие чистики с озера Лимна не умеют летать, и потому матери нередко называют так сыновей в надежде, что те никогда в жизни их не покинут… однако мать Чистика, очевидно, умерла, когда он был совсем мал.
– Что ж, ладно, однако не здесь же, – решил Чистик, пристукнув по столу кулаком, отчего стол чудом не опрокинулся. – Приду послезавтра, в сциллицу, тогда меня и исповедуешь. Идет?
– Нет, сын мой, – отвечал Шелк, – сделать это необходимо сегодня же.
– Неужто не веришь?..
– Боюсь, я недостаточно определенно выразился, – перебил его Шелк. – Пришел я вовсе не с тем, чтоб исповедовать тебя, хотя, если пожелаешь, с радостью приму твою исповедь и, безусловно, очень обрадую майтеру Мяту, сообщив ей о сем. Однако сегодня вечером ты, Чистик, должен принять исповедь от меня, и как можно скорее. За этим я и искал тебя. Вот только место здесь – тут ты прав – совершенно неподходящее. Надо бы подыскать другое, подальше от лишних ушей.
– Но я… я ж не могу!
– Можешь, сын мой, – негромко, но твердо возразил Шелк. – Можешь и, надеюсь, не откажешь мне в этой просьбе. Тебя ведь учила майтера Мята, а уж она-то должна была объяснить: именем богов отпустить грехи человеку, коему грозит скорая гибель, вправе любой, кто сам не погряз в грехе безвозвратно.