Рассвет за окном бесцеремонно оповещает о наступлении нового дня. Из головы не выходят слова Тани о том, что Руслана никто не видел…
Что я испытала, услышав новость?
Облегчение? Да!
Разочарование? Да!
Глупо обманывать саму себя в том, что я ждала нашей встречи так же сильно, как и боялась её. Я жаждала посмотреть в злые глаза, ещё раз убедиться в том, как Князев ненавидит меня и двигается дальше по жизни. Чтобы сделать себе больнее. В очередной раз умереть и воскреснуть, сгорая от стыда и мук совести.
Лёжа на постели, рассматриваю узор дешёвых обоев, попутно ковыряя небольшую дырочку на стене. За всю ночь так и не смогла сомкнуть глаз. Боролась с навязчивыми воспоминаниями: то отгоняла их, то ныряла с головой. Так и сейчас темнота против воли засасывает в воронку событий двухмесячной давности; я сопротивляюсь, но уже слишком поздно.
Два месяца назад…
– Отпусти меня! – Извиваюсь в крепких руках, желая избавиться от непрошенной помощи. – Отпусти, сказала!
Севший голос срывается на хрип и перерастает в надсадный кашель. Продрогшее до самых костей тело дрожит, но пытается дать отпор.
– Да угомонись ты! – Егор силком тащит проблемную подругу в общежитие. Не знаю, как нашёл, кто ему сказал. Или же парень просто шёл по парковке и наткнулся на меня, лежащую на кровавом снегу.
– Отпусти-и-и-и! – в отчаянии, истерично кричу, отбиваясь.
– Успокойся, Лиза! – Воронцов останавливается и безжалостно встряхивает меня за плечи. Физической боли не чувствую, лишь ощущаю впивающиеся сквозь куртку пальцы. – Приди в себя! – гаркает, а я закрываю глаза, горько завывая.
Почему-то именно в этот момент лишаюсь сил окончательно. Ноги моментально подгибаются, и я нелепо начинаю падать, услышав:
– Да твою ж мать!
Друг успевает подхватить рыдающую тушку и поднять на руки, а после ускоренным шагом куда-то идёт.
Сознание ускользает, погружая в забвение, а затем возвращает в жестокую реальность, и так по кругу до самой бесконечности.
Отдалённо я слышу хруст снега, ощущаю чужие объятия. Прижимаюсь к крепкой груди.