А у самого пруда разлегся кабан. Он вытянул морду, украшенную смешным пятачком с широкими ноздрями и изредка одобрительно хрюкал.
– Воскресные чтения? – рассмеялся я, подходя ближе. – Просвещаешь моих демонов, отец Иннокентий?
Священник дружелюбно кивнул зайцу, захлопнул книгу и поднялся со скамейки.
– Доброе утро, Никита Васильевич. Грешен, привык по утрам читать вместе с Авессаломом. Вот и маюсь от одиночества.
– Идем завтракать, – улыбнулся я. – Перекусим и отправимся на поиски твоего демона. Надеюсь, сегодня не постный день?
– Путешественникам прощается несоблюдение поста, – легко согласился отец Иннокентий.
Выглядел он бодро, несмотря на то, что вчера мы засиделись допоздна.
Груда румяных пирожков уже возвышалась в центре стола. За столом клевал носом Костя Захаров. Судя по помятому лицу, он не спал всю ночь.
Перед Захаровым стояла пустая кофейная чашка.
– А где остальные? – спросил я.
– Еще спят, наверное, – с нескрываемой завистью ответил Костя и широко зевнул.
Потом удивленно захлопал глазами:
– А откуда взялись пирожки?
Не теряя времени, он цапнул верхний пирожок и отправил его в рот.
– Что с машиной отца Иннокентия? – поинтересовался я. – Удалось починить?
– Все в порядке, – туманно ответил Захаров. – Считайте, что мне удалось сотворить чудо.
И умильно уставился на Достоевскую.
– Алена Ивановна, как вам удается так вкусно готовить?
Алена Ивановна польщенно улыбнулась.
– Спасибо, Костя, – одобрительно кивнул я. – Сегодня можешь отдыхать и отсыпаться.
– Благодарю, сын мой, – поддержал меня отец Иннокентий. – Господь не оставит тебя своей милостью.
– Надеюсь, – с набитым ртом отозвался Захаров. – Пусть пошлет мне мягкую подушку и несколько часов покоя, и мы будем в расчете.
За завтраком я расспрашивал отца Иннокентия, как жилось в губернии при прежнем губернаторе.
– Плохо жилось, Никита Васильевич, – откровенно отозвался священник. – Воровал Цепляев открыто, не боялся грома небесного. Ну, и остальные чиновники тянули, что могли. Теперь боятся. Ты хорошо сделал, что Павла Лаврентьевича поставил главным над ними. Он ни одной копейке не позволит в воровские руки уйти. Только Холмский уезд и был в порядке. Так Цепляев сколько уж пытался выжить Тишина с его места.
– А ты давно знаком с Павлом Лаврентьевичем? – поинтересовался я.
– Еще со времени учебы в магической академии. Мы в один год туда поступили.