Цильзус, Осфат и Етрений навсегда исчезли, растворившись в вечности, как капли дождя в океане. Их имена стерлись из вселенской летописи, но их свет продолжал жить. Он пронизывал каждый из миров, наполняя теплом и надеждой. В каждом атоме пространства, каждом движении энергии, молчании гор и вздохе океана можно было уловить их вибрации. Их жертва не была напрасной – она стала семенем, из которого выросло новое будущее. Миры, некогда погруженные в хаос, начали медленно возвращаться к мирной жизни.
Между тем из пустоты космического пространства явилось нечто совершенно новое доселе неведомое. Возможности этой новой формы пространства простирались за гранью воображения, словно бескрайний океан, чьи волны были сотканы из звёздной бесконечности и непостижимых законов мироздания. Но, как и любое новорожденное существо, оно пребывало в состоянии первозданного неведения. Оно не знало, что было до его появления, не понимало, кто оно есть, откуда пришло и, самое главное, зачем. Оно было словно чистый лист, на котором ещё не выведено ни единой строки, но уже зреет невысказанная история.
Внешне эта сущность являла собой нечто необъяснимое и одновременно будоражеще прекрасное: сгусток ослепительного света, пульсирующий, как сердце вселенной, и окружённый бирюзовой туманностью, которая переливалась, словно жидкое стекло, затянутое в космическое пространство. От подобного зрелища захватывало дух и приводило в трепет одновременно, казалось даже свет самых ярких звезд и красочное великолепие космических туманностей, боялись нарушить его безмолвное величие.
Как любая форма, рождённая в мирах, где имя является ключом к судьбе, оно получило своё – «Циосфет», сотканное из первых букв его создателей: Цильзуса, ОсФата и Етрения. Каждый из них вложил в это имя частицу своей сущности, запечатав в нём тайну и силу каждого из трех миров.
Холод. Тишина. Безвременье. Он открыл глаза, которых у него не было. Он вдохнул, но воздуха не существовало. Он почувствовал себя, но не мог понять, что это за чувство. Вокруг простиралась бесконечная пустота, пронизанная мерцанием далеких звезд и туманностей, словно вселенная наблюдала за ним, ожидая первого шага.
– Кто я? – пронеслось в его сознании, словно эхо, потерявшее источник звука.
Он был новорожденным, но не ребенком. Он был существом, но не человеком. Он был чем-то большим, чем мог бы осознать даже самый просвещенный ум. Его сущность вибрировала, излучая свет, который не был виден глазу, но ощущался всем, что его окружало. Он был единением трех миров в единой форме, он был Циосфетом.